Докер
Шрифт:
Тогда Мармелад кричит им:
— А разве будет плохо, если во дворе не станет комаров? По-вашему — пусть лучше гоняют мяч, пусть бьют стекла?
Бабушки думают — и решают: из-за комаров стоит, конечно, потрудиться.
С кличем: «Смерть комарам!» — мы носим воду, а сами думаем кто о чем: Лариса, конечно, о новых открытках киноактеров и о своей заветной мечте — новой покрышке для футбольного мяча, Топорик — о редких марках, Виктор — о деталях для нового радиоприемника. Я же думаю о том, что смогу купить на заработанные деньги, чтобы обрадовать мать.
Приоткрывается ставня в квартире Феди, и в окне показывается «императрица Екатерина». На голове у нее, как чалма, накручено полотенце, во рту дымит толстая папироса.
— Если не перестанете орать под окном, ошпарю кипятком! — предупреждает она.
Женщина она решительная, и мы стараемся не бренчать ведрами. Удивительное дело, мы уже вычерпали столько воды, а ее ничуть не стало меньше в подвале. Девятая ступенька по-прежнему под водой.
Это беспокоит и Мармелада. Но он говорит:
— Это только так кажется, что вы вычерпали много воды. Для такого большого подвала, как наш, это — что капля в море. — И он вместе с нами берет ведро и, тяжело пыхтя, начинает носить воду, расплескивая ее.
Но к концу дня девятая ступенька все же показывается из воды.
Усталые, еле передвигая ноги, мы расходимся по домам.
У меня болят руки, ноги, плечи. Ладони ноют от натертых мозолей. Ночью я плохо сплю и с трудом просыпаюсь утром, когда меня будит Виктор. Позади него стоит Лариса.
Я вскакиваю с постели и вопросительно смотрю на мать.
— Ни я, ни Маро не смогли разбудить тебя, сынок. Я уж попросила Виктора, — говорит она. — Ты и чаю, видимо, не успеешь выпить.
— Выпьет в школе. Пошли! — командует Лариса.
Я беру со стола кусок хлеба, кладу в сумку и выхожу на балкон.
На улице Лариса говорит:
— Если мы будем идти таким шагом, то и завтра не придем в школу. — Она сталкивает Виктора с тротуара, меня бьет сумкой по шее и бежит.
Мы переглядываемся с Виктором — и бежим за нею.
На Парапете переводим дух. Лариса хохочет от всей души, и у нас с Виктором пропадает всякая охота поколотить ее. Мы мирно шагаем рядом.
Я спрашиваю Ларису:
— Что такое «штрейх»? Вчера ты так обозвала меня, помнишь? У меня от Федькиной «бамбушки» до сих пор болит голова.
— Ты, наверное, имеешь в виду «штрейбрейхер»? Как же это тебе объяснить? — Она с мольбой в глазах смотрит на Виктора.
— Не штрейбрейхер, а штрейкбрехер, — поправляет ее Виктор.
— Ну, это… как тебе проще объяснить? Ну, вроде предателя! — выпаливает Лариса.
— Предателя? — спрашиваю я, возмущаясь; значит, она могла сравнить меня с предателем!
— Разве не так, Витя? — ласково спрашивает Лариса, положив руку ему на плечо.
Но он отбрасывает руку и сердито говорит:
— Выпутывайся сама.
Лариса краснеет и выпутывается:
— Штрейх-брей…
— Штрейк-брехер, — спокойно поправляет ее Виктор.
— Я же сказала: штрейкбрехер, — возмущается Лариса. — Стыдно придираться! — И, обидевшись, она уходит.
— Лариса! — кричу я.
Но она все дальше и дальше уходит от нас. Мы догоняем ее. Идем рядом. В это время к нам подлетает Топорик.
— А я успел выпить чаю! — хвалится он. — Правда, обжег горло.
— Штрейкбрехер — это, конечно, предатель, — говорит Виктор. — Во время забастовок он соглашается работать за бастующих. Тут Лариса права, хотя и не совсем…
— И без тебя знаю, — сердито отвечает Лариса, тряхнув челкой, — подумаешь — ходячая энциклопедия! — И она накидывается на меня, размахивая перед моим носом сумкой: — А ты так и не читаешь газет? Так и растешь болваном?
Но через минуту мы уже мирно вчетвером подходим к нашей приземистой одноэтажной школе.
— Знаешь, какие в газетах бывают происшествия! — говорит Лариса. — Недавно поймали пирата. Вот забыла имя… Так он знаешь что сделал? Он взялся на киржиме перевезти в Персию беженцев с Волги, казанских татар. Обещал им там райское житье и работу. А в море отобрал у них деньги и золото, а самих убил и выбросил трупы за борт. Вот какой разбойник! Ужас!
Когда мы возвращаемся из школы и с ведрами снова собираемся у подвала, Виктор вдруг говорит:
— А зачем, ребята, воду нам носить на помойку, когда тут же у подвала можно поставить желоб и воду выливать в него. Не правда ли?
Все мы молчим, стараясь представить себе на деле его предложение.
— Хвалю за сообразительность! — кривя губы, говорит Мармелад, с неприязнью глядя на Виктора, и, вырвав из квитанционной книжки пять корешков, нехотя протягивает ему. — Это тебе премия.
Покраснев, Виктор прячет руки назад. Тогда Лариса вырывает у Мармелада корешки и засовывает Виктору в карман.
— А вдруг он одумается? Бери, дурачок, раз дают. А бьют — беги! — Она хватает меня за руку, и мы бежим на задний двор. За нами — все остальные. Здесь в складе у Вартазара мы находим несколько труб разных размеров, куски жести, ящики из-под стекла, всё тащим к подвалу и устраиваем желоб, поставив его под уклоном на ящики.
Теперь нам уже не надо бегать с ведрами по двору. Не надо их таскать и по лестнице. По двое мы стоим на ступеньках, на лету подхватываем протянутое снизу ведро и передаем его дальше.