Доклад Генпрокурору

Денисов Вячеслав Юрьевич

Пащенко посмотрел на огромное настенное зеркало.

– Проверял комнату?

Кряжин кивнул.

– Проверял. Мне их бухгалтер Жиров как продемонстрировал запись, я сразу ракурс поймал. Вечерком нагрянул, а там тренога стоит. Причем пол пыльный, а под ножками пол чистый.

– Стационар? – предположил Пащенко.

– Точно. И ночь бурная могла раньше случиться, я даму приглашал, но она сослалась на болезнь папы и отказалась. А потом вдруг сама пришла. Я же в другом номере до того дня жил. Но надо мной потоп случился, и меня сюда перевели. Я из администратора

после душу вытряс, он мне сказал, что какие-то люди приезжали, велели в этот номер переселить. Тебе, кстати, на заметку. Я уеду, ты этих гостиничных самодельщиков прихвати и порасспрашивай. Сдается мне, не я первый через эту процедуру прохожу. Кстати, помогло это мне, честное слово. Можно было Харина сразу ломать и не бояться ничего, однако я поиграл немного, чем и заслужил твое презрение.

– Иван Дмитриевич, я...

– Да ладно, – Кряжин улыбнулся. – Видел я, видел. Пришлешь через два часа машину?

Пащенко ответил, что Кряжин плохо о нем думает, если полагает, что Вадим Андреевич не поедет его провожать лично.

– Я что хотел спросить-то, Иван... Наш городок малый, но задиристый. У тебя ствол есть?

– Какой там ствол? – отмахнулся «важняк». – Я уже забыл, как целиться нужно – под обрез мишени или по центру.

Пащенко походил по номеру, заглядывая за занавеси на окнах, словно выискивая за ними причины, требующие необходимости оружия, а потом вдруг скинул пиджак и зашвырнул его на кресло.

– По маленькой?

– Сначала один звонок, – и Кряжин уселся к окну с телефонной трубкой в руке. Прокурор подумал, послушал, как Иван Дмитриевич начал беседу с каким-то Сотниковым («и где слышал, вспомнить не могу...») и направился к бару. Проверка в этом крошечном уголке люксового номера превзошла все ожидания. Администратор, обещая «полный бар», не преувеличивал. Мартини, коньяк (одна бутылка, правда – дорогой), шампанское, бутылка настоящей «Столичной» и явно не гармонирующее с этим подбором напитков отечественное «Очаковское» с раздавшейся до неприличия физиономией на этикетке.

– С чего начнем? – спросил Пащенко, откидывая дверцу и демонстрируя весь ассортимент.

Начали они, понятно, с шампанского. Им же и закончили. Хлопок пробки совпал с хлопком на улице, и рука прокурора замерла над хрустальными фужерами.

Тонкий свист. Треск стекла. Взметнувшаяся к потолку занавеска.

Чудовищный по силе взрыв внутри замкнутого помещения едва не разорвал им перепонки. Скорее машинально, чем по осознанной необходимости, следователь и прокурор рухнули на пол и закрыли головы руками.

Им очень повезло. Осколочная граната из ручного противотанкового гранатомета пробила оба оконных стекла, разорвала своим хвостовым оперением занавесь и ушла в коридор. Там же она и разорвалась. Это, и только это, спасло обоим жизнь. Возьми стрелок чуть левее коридора, граната врезалась бы в стену над головами, озабоченными прокурорскими проблемами. Говорить о том, что в этом случае понадобились бы йод и пластырь, не приходится. Администрации, выполняя распоряжение следователя прокуратуры, приехавшего на этот оригинальный демарш оппонентов Кряжина, пришлось бы искать совковую лопату и пару ведер...

Из коридора в номер вбросило облако известки, пыли и деревесных щеп. Осколкам не было места для разлета, и потому стены прихожей мгновенно превратились в развалины. Под воздействием ударной волны дверь не выдержала, и теперь лежала в гостиничном коридоре, прямо на красном ковре.

Пыль, стихающий звук падающих косяков.

Еще подвело зеркало в ванной. Едва Кряжин с Пащенко подняли головы, раздался новый звук, заставивший их вжаться в пол. На этот раз все оказалось вполне безобидно. Метровое зеркало в ванной, не желая оставаться в стороне от событий, наискосок треснуло и осыпалось на кафель.

Тишина...

– Боже... Боже мой, – раздалось в коридоре, когда затих истерический женский визг в соседнем номере.

Отплевываясь, как после затихшего самума, прокурорские встали и принялись рассматривать друг друга в поисках повреждений. Существенного вреда, за исключением испачканных брюк и рубашек, выстрел из гранатомета им не принес.

В проеме коридорной двери, напоминающей теперь вход в грот, стоял бледный, как смерть, администратор и с ужасом в бегающих глазах пытался определить первопричину бедствия.

Пащенко уже нажимал на трубке клавиши, и Кряжин, которому надоело смотреть на перепуганного администратора и слушать его богохульственные причитания, неожиданно разозлился и вскричал:

– Это что за шампанское в нумерах, халдей хренов?!

«Халдей» перевел взгляд на столик, где до сих пор из горлышка пенилось «Советское» и по-идиотски быстро пожал плечами:

– Боже мой!.. Я заменю. Вы не пострадали?

– Иди сюда, крыса гостиничная, – Иван Дмитриевич схватил администратора за воротник рубашки и заволок в номер. Хотел притворить дверь, но не нашел ее. – Кто просил тебя переселить меня в этот номер? Я тогда забыл расспросить...

– Люди какие-то... – на лице работника сферы бытового обслуживания появилось выражение, какое бывает у малышей, которые уже достаточно взрослые для того, чтобы понимать: в штанишки какать нехорошо.

Кряжин поискал глазами помещение, которое имело бы четыре целые стены, нашел и рывком усадил администратора на унитаз. Едва успев усесться, администратор услышал дикий треск в темени и увидел фиолетовое небо.

Схватившись за голову, как при камнепаде, сквозь волны сливового цвета он увидел, как старший следователь Генеральной прокуратуры по особо важным делам оттягивает средний палец для очередной «пиявки».

– Первый раз их видел, небом клянусь! – и тут же сам удивился – почему именно небом?

– Небом? – тоже удивился Кряжин. – А почему небом, олень? Почему не водопадом?

Администратор, уже испытавший силу рук этого москвича, даже не сопротивлялся, когда его переворачивали и зачем-то нагибали. Понял он лишь тогда, когда в уши, нос и рот стала стремительно врываться вода.

– А!.. а!! – рывками втягивал он в себя воздух, когда почувствовал, что голова уже не в унитазе. – Это с завода люди были... Трансформер приходил...