Доклад Генпрокурору
Шрифт:
– Ты его не сильно? – усомнился в правдивости показаний Пащенко, наблюдающий за экзекуцией из коридора. – Ты про какого Трансформера долдонишь, половой?
– Кликуха у него Трансформер... Длинный такой... – администратору по-прежнему не хватало воздуха. По всей видимости, перед первым нырком он вместо него набрал в легкие воду. Сейчас легкие болели, унитаз был в полуметре, рука сзади не разжималась, и он точно знал – солги, и придется опять хлебать из общего котла. – Руки-ноги, как у урода, длиннее обычных... В джинсе он ходит, в джинсе черной!.. Это Харина люди были, товарищи прокуроры!
Кряжин все-таки не удержался и макнул еще раз. За «товарищей». Вымыл руки, пока один из ментов гостиничного комплекса уводил администратора к себе «до приезда следователя Пермякова», и обернулся к Вадиму Андреевичу.
– Объяви перехват. Серебристая «Камри», госномер Н 144 НА. А Трансформера этого я знаю.
– Не понимаю, – сказал Пащенко, когда они уселись в стоящую на гостиничной парковке «Волгу». – Зачем они кассету тогда записывали?
– Это ты к тому, что за одно и то же два раза не наказывают? – уточнил Иван Дмитриевич. – Теперь кассета – ерунда, Вадик. Им теперь жизнь моя нужна. Запись – что? Позор, да и только. По их мнению. Но этого было достаточно, не наговори они мне лишнего сегодня утром. Я пару проговорок бросил, и они зацепились. Знаешь, как Фелофьянов с Зайкиным на Харина смотрели, когда он лоханулся? Не приведи господь так проговориться. Поэтому сейчас им кассеты уже мало. Им нужно, чтобы я не уехал отсюда. Это что?..
– Где? – уточнил, выводя машину на дорогу, Пащенко. – А... Это я из бара того прихватил. Негоже коллегу провожать без посошка.
Рейс из Новосибирска при летной погоде авиадиспетчеры планировали на девятнадцать сорок местного времени. На часах было начало третьего. Если выехать сейчас, уверял терновский прокурор, то можно успеть к началу регистрации – раз, и опоздать на собственные похороны – два. Такой расклад по времени Кряжина устраивал вполне, и прокурор погнал к выезду из Тернова.
– Хороший у вас город, Вадим, – с умилением говорил Иван Дмитриевич и постоянно сплевывал в приоткрытое окно попавшие в рот песчинки. – Бойся воды, говорит. Перепутала, замарашка, воду с песком.
– Ты о чем? – удивился Пащенко.
– Цыганка одна ко мне в Домодедово пристала. Денег, говорит, не надо. Из могилы, говорит, ты на меня смотришь. В воде, мол, смерть моя, а потому ее бояться надо. Прилечу, если на вокзале увижу, за заведомо ложный донос пятнадцать суток организую. Зараза...
И еще раз сплюнул.
– А так – хороший город.
Он до сих пор не догадывался, что уехать из этого хорошего города ему сегодня будет не суждено.
На выезде из Тернова, у самого указателя с цифрой «2», их «Волгу» догнала серебристая «Тойота».
– Номер видишь? – спросил Кряжин.
– Сто сорок четыре. План операции «Перехват», как я вижу, доходит не до всех...
Перспектива отрыва старенькой «Волги» от двухлитрового движка японской иномарки имеет перспективу лишь первые тридцать секунд погони. Все, что остается после понимания бесперспективности этой перспективы – это вынимать из бардачка переговорное устройство и звать на помощь все, находящиеся неподалеку, автомашины ГИБДД. Вневедомственная охрана уже не в счет, погоня идет за чертой города, и надеяться на их помощь так же глупо, как увеличивать скорость, а значит, и время прибытия подмоги.
– Ваня, я не знаю, как себя поведет сейчас эта трахома, – загадочно начал прокурор, – поэтому советую накинуть ремень безопасности.
После сообщения, что в его машине ремней безопасности нет, Пащенко вздохнул и посоветовал упереться одной рукой в верхнюю арку двери, а второй в панель. Кряжин успел сделать это вовремя...
Резко нажав на педаль тормоза, Вадим Андреевич быстро, словно тусовал карты, вывернул руль.
«Волга», не привыкшая к такого рода маневрам, завизжала покрышками и почти перевернулась на правый бок. Когда Пащенко говорил о своих сомнениях относительно ее повадок, он знал, что имел в виду. Отечественный транспорт совершенно не оборудован примочками типа ABS, поэтому машина, словно юла, сделала еще один оборот вокруг собственной оси и, окончательно дискредитировав отечественное машиностроение, встала, как вкопанная.
Таких вывертов со стороны надзирающего органа пассажиры «Тойоты» не ожидали, промчались мимо, поэтому, когда они почти в трехстах метрах развернулись и снова принялись догонять едва выживший после суперманевра прокурорский автомобиль, тот уже завелся и даже успел переключиться на вторую передачу.
– Знаешь, Ваня, из моего «ПМ» лучше всего стрелять по центру, – сказал Пащенко, расстегивая что-то под пиджаком. – И желательно метров с трех. Вообще, надежнее всего из него стреляться, но нам, как ты знаешь, других стволов не выдают. Ты стреляй, Ваня, не жалей патронов. Если будешь целить в покрышку, а попадешь кому-то из них в лоб, я на доследственной проверке докажу, что не было иного выхода.
Спокойный и размеренный голос Вадима Андреевича в десяти метрах от потенциальных убийц, Кряжина убаюкал и успокоил. У него в голове даже мелькнула мысль о том, что подобные перипетии судьбы для терновского прокурора – обыденное дело.
Щелк!.. Щелк! Щелк!!
Это стрелял не Иван Дмитриевич. Это стреляли по нему. Пули из «ТТ» дырявили заднее стекло и переднее навылет, превращая их в непрозрачные.
Откинув спинку назад, Кряжин перебрался на заднее сиденье и стал делать движения, совершенно неприемлемые для его телосложения. Улегшись на спину, он ногой выбил заднее стекло. После третьего удара «Волга», радостно засвистев ветром, почувствовала себя респектабельным кабриолетом.
– День сегодня какой-то неоднозначный, Ваня! – кричал через спину Пащенко. – С самого утра не заладилось. То в тебя невера, то вера в тебя! То шампанское, то гранатомет, то загородная поездка, то погоня! Ты не знаешь, почему сегодня все идет через жопу?!
Кряжин знал, но отвечать времени не было. «Волгу» трясло, как «Восток» Гагарина перед пуском, поэтому он поднял с сиденья руки и дважды выстрелил в лобовое стекло «Тойоты». Наверное, какая-то неприятность внутри нее все-таки произошла, потому что машину дернуло на дороге, словно она одним из колес наехала на банановую кожуру, и рывком отстала метров на пятьдесят.
Однако, если что-то в «Камри» и произошло, то не с водителем. Вскоре иномарка вновь догнала очумевшую от гонки «Волгу», только теперь люди внутри ее действовали более предусмотрительно и менее развязно. Водитель в черном джинсовом костюме (Иван Дмитриевич Трансформера узнал сразу) вел машину легкими непредсказуемыми зигзагами, стараясь держаться левее «Волги», а из заднего правого окна стал высовываться наружу неприлично забрызганный кровью и ошметками мозгов мордоворот.
Быстро сопоставив свои размышления с реальным видением, Кряжин чертыхнулся. «Камри» имела европейский, «левый» руль, а на переднем сиденье справа от водителя, куда, собственно, Иван Дмитриевич и целился, из стороны в сторону болталось чье-то безжизненное тело. На уровне его головы в стекле «Тойоты» виднелось отверстие калибром девять миллиметров, и это дало возможность Кряжину убедиться в том, что он попал, но не в водителя, а в пассажира рядом. Попал, по всей видимости, хорошо, поскольку такого количества окровавленных мозгов на лице его соседа сзади Кряжину видеть еще не приходилось. Он даже готов был оппонировать Пащенко, кричавшему за спиной следователя о том, что их преследуют «безмозглые отморозки».