Доктор 4
Шрифт:
— Какая-то грустная история, — задумчиво смотрю на Лену, которая покатывается со смеху. — Тебе не кажется, что там не всё порядочно было по отношению к жениху?
— Есть местами, — справляется со смехом Лена. — Но ты жениха не знаешь лично. А там есть что о нём рассказать, не жалей… Он ко всем её подругам с конкурса красоты, помимо прочего, клинья подбивал. Параллельно с ухаживаниями за ней. Да и ещё есть что рассказать…
— Лен, я правильно понимаю, той спортивной свидетельницей, что из окна вылезала за компанию, ты была?
— Смотри, какой догада, — опять смеётся Лена. — Ну. Сейчас самой стыдно. Но я тогда бухая была. Только на море протрезвела. От бати ещё потом… — Лена обиженно морщится, автоматически потирая спину и ниже. — Мне семнадцать было.
Теперь начинаю смеяться я.
— А где сейчас эта Гречкина? Среди твоих знакомых сейчас её не вижу.
— Так я ни с кем из той тусовки больше не общаюсь, — задумчиво пожимает плечами Лена. — Я на каком-то этапе поняла, что есть ещё и нематериальные ценности в этом мире. Типа справедливости, милосердия, любви… Ответственности. А они как дизелили, так и сейчас, наверное, бухают неделями. Мне это уже неинтересно. Да и как личности, я бы не сказала, что они стремятся стать зрелыми. Ну, тем, что лично я понимаю под зрелой личностью…
— Просветишь? — неожиданно заинтересовываюсь темой.
— Да запросто. Если в двух словах, это принятие только на себя ответственности за все результаты своей жизни, внутренний локус контроля. И готовность под стрессом прокачиваться и быть таким, каким надо. А не каким хочется. Это если совсем быстро и просто.
— Хм, обдумаю на досуге, — деликатно меняю тему, явно не успевая всё осмыслить быстро, под смех Лены. — Слушай, это мне кажется, или у тебя сейчас имеют место резкие перепады настроения? — вижу необычную динамику частот её мозга.
— Да, есть что-то местами истерическое, — кивает Лена. — Сама чувствую. Но для первой недели рановато. Видимо, это просто от последних «сексуальных» суток. Я, кстати, в консульстве тоже не спала.
— Что делала?
— Читала лежала. Как оказалось, правильно: ты же уже под утро сообщение прислал. Если бы спала, прозевала бы.
— Слушай, я тебе кое-что сказать должен, только ты не нервничай, — сообщаю после паузы.
— Так, давай без пауз. — Резко напрягается Лена.
— Я вещи, которые нёс, прямо на пол бросил в коридоре, когда к вам побежал. — Вспоминаю вслух. — Потом, когда уходил с полицией, даже не обратил внимания, лежали пакеты у лифта или нет. На нервах был, о другом думал. В общем, в молл то ли зря ходили, то ли повторять визит. О финансах молчу…
— Ты ж мой малолетний тормоз, — улыбается Лена. — Да хрен с ними, даже если пропали! Тем более что не пропали, — бормочет она, подвигая к себе телефон и, сверяясь со смартфоном, набирает номер нашего бывшего отеля.
— Ну вот, всё в порядке, — сообщает Лена через две минуты, окончив звонок. — Оказывается, горничный, или как его назвать, cleaning guy, короче, всё убрал на ресепшн. Просто подъедем заберём после обеда. Ты в Дубае, Мелкий! Тут не воруют и ничего не пропадает… Давай сейчас поспим чуток?
— Давай, — соглашаюсь. — Меня только один вопрос интересует, — бросаю задумчивый взгляд на её мокрые волосы. — Или два. Волосы сушить не будешь? И как теперь с интимом будет? Там же что-то есть на тему того, что бывают какие-то ограничения? С беременными?..
— Ну пойдём разберёмся с ограничениями. Мой маленький монстр… А волосы сушить не буду.
— А тебе точно не вредно? — спрашиваю во второй раз, поскольку не уверен, стоит ли Лене сейчас жариться под прямым солнцем.
Немного отоспавшись, мы всё же решили хотя бы выйти на пляж, пользуясь возможностью.
— Точнее не бывает, — терпеливо отвечает Лена. — Мелкий, ну вот как ты думаешь, первобытному человеку всегда было куда от солнца прятаться? Особенно в Африке, Азии?
— Думаю, что не всегда. Особенно на степном ландшафте.
— Вот-вот. Так что, вопрос исключительно в барьерных функциях каждого организма индивидуально. Я, например, не думаю, что беременные девочки из Центральной Африки или Южной Америки вот прямо всё на свете соблюдают… Лично мне сейчас нормально. И, кстати, сейчас солнце спрячется. На сегодня вообще прогноз погоды странный был.
Буквально минут через пятнадцать минут солнце действительно прячется за облаками, хотя прохладнее от этого не становится.
— Ты смотри, — удивляюсь. — У нас бы в ноябре, зайди солнце за тучу, температура бы сразу упала градусов на пять, если не больше.
— Так у нас резко континентальный климат, — Лена ложится головой на мой живот, как на подушку, — ты как будто географию в школе не учил.
Географию, в этом смысле, я тут действительно не знаю. Хотя, прямо сейчас, чтоб не попадать впросак, лихорадочно устраняю пробелы в образовании, читая со смартфона.
— Ты гляди, чем ближе к экватору, тем раньше закат, — с удивлением озвучиваю вслух через пару минут. — Это сейчас посчитаю какой угол наклона должен быть…
— Какого наклона? — почему-то вскидывается задремавшая за это время Лена.
— Оси земли к плоскости эклиптики, — отмахиваюсь. — Спи.
— А чего это ты заёрзал? — сонно спрашивает Лена, не открывая глаз.
— Да солнце садится. А ещё рано. У нас дома сейчас закат часа как бы не через два. Вот смотрю угол наклон оси…
— Вот тебе делать нечего, — бормочет Лена, устраиваясь поудобнее. — Двадцать три градуса же…
На самом деле, двадцать три с половиной, но это уже детали. Добросовестно пролежав подушкой под головой Лены ещё полчаса, решаю всё же пойти нырнуть. Аккуратно пытаюсь высвободиться из-под Лены, но она сразу просыпается:
— О, я спала, — удивлённо оглядывается по сторонам она. — А ты куда намылился?
— Пойти нырнуть решил, — отвечаю, потягиваясь. — А то быть на берегу Персидского залива и не войти в воду… меня дома Смоляков не поймёт.