Доктор Данилов в кожно-венерологическом диспансере

Шляхов Андрей Левонович

— Окружающих надо поражать наповал, — многозначительно сказал Никита.

— Как ты нас своей сегодняшней яичницей, — рассмеялся Данилов. — Что должно стать следующим пунктом нашей кулинарной программы? Узбекский плов или утка по-пекински?

— Спагетти с сыром и кетчупом!

— А справишься? — недоверчиво прищурился Данилов. — Это раньше, в годы моего детства, варить спагетти, которые тогда еще назывались макаронами, было проще простого — бухнул в кипяток, подождал минут десять, вытащил и съел. Сейчас же все не так просто, в наше время макароны обязательно должны быть «аль денте». Если они не «аль денте», то это уже не гламурно.

Есть такое, конечно, можно, но хвалить нельзя. А для того чтобы макароны, пардон — спагетти, получились бы «аль денте», нужно рассчитывать время с точностью до секунды…

— Заморочишь ребенку голову — будешь есть полусырые макароны, — вмешалась Елена. — Я, например, предпочитаю нормально сваренные. Все эти «аль денте» — просто новомодная глупость.

— Не скажи, — покачал головой Данилов. — По свидетельству современников еще Николай Васильевич Гоголь предпочитал недоваренные макароны. Даже сам готовил.

— Что-то в «Тарасе Бульбе» у него о макаронах нет ни слова, — прищурился Никита.

— И в «Вечерах на хуторе близ Диканьки» тоже. Досадное упущение.

За кофе Елена предложила:

— Поговорим?

— Поговорим, — согласился Данилов. — Только ты оценишь ситуацию не только с точки зрения моей жены, но и с точки зрения большого начальника.

— Ну, не такой я уж и большой начальник… — улыбнулась Елена.

— Большой, большой. Вот тебе наш конфликт…

Как только Данилов закончил рассказ, Елена выдала свою оценку:

— Твоя заведующая — обычная дура! Не знает, чем заняться, вот и цепляется к таким пустякам. Это я тебе говорю не только как жена, но и как руководитель. По-простому это называется «хренью маяться».

— Я тоже так считаю. Но начальственное восприятие действительности может отличаться.

— Восприятие действительности может быть адекватным или неадекватным! — перебила Елена. — И нечего противопоставлять! Вся эта история и выеденного яйца не стоит! Ну, погорячился кто-то из больных, решил, что ему зря не назначили какую-то процедуру, ну сослался на тебя… Что тут такого, чтобы раздувать и нагнетать? Подобные конфликты гасятся в секунду. Выслушай, объясни, что к чему, — и человек уйдет довольным. Небось отмахнулись они от него, вот он и рассвирепел. Или изначально чувствовал, что им не занимаются как следует, ведь недаром же пошел у других врачей справки наводить?

— Может, просто в очереди кто-то стал нахваливать парафинотерапию, вот он и впечатлялся.

— Может и так! Но все равно это не выглядит как криминал, который требует административного вмешательства.

— А что выглядит как криминал?

— А то ты не знаешь! Криминал — это когда приезжает бригада на повторный вызов, констатирует смерть, а врач говорит родственникам: «Если бы те, кто до меня у вас был, лечили больного правильно, то он бы не помер». Вот это криминал! За такое сразу пинка коленом. Или же когда фельдшер начинает препираться с врачом на вызове при родственниках…

— Иногда это бывает совершенно по делу. — Данилов вспомнил родную подстанцию. — Вот с доктором Бондарем частенько препирались фельдшеры, так все время по делу.

— Я имею в виду нормальных врачей, а не таких уродов, как Бондарь. — Елена передернула плечами. — Как только вспомню, сколько он мне крови попортил!..

Тупой как пробка и донельзя самонадеянный доктор Бондарь портил кровь не только заведующей подстанцией, но и всем прочим сотрудникам. Данилову однажды

пришлось облить Бондаря кипятком, чтобы тот меньше выступал не по делу. Дураков вообще-то принято окатывать холодной водой, но как оказалось, и кипяток неплохо помогает. Во всяком случае, напрочь отбивает охоту продолжать «выступление».

— Или же когда кто-то из сотрудников постоянно целенаправленно портит репутацию своего коллеги. Вот с такими случаями надо разбираться. Я вообще удивляюсь, как ты их не послал! Неужели не тянуло?

— Тянуло, еще как тянуло, — признался Данилов. — Только неохота было новую работу искать! Старею, наверное, прыти меньше стало. Или мудрею, начинаю понимать, что везде одно и то же, и потому менять одно на другое бессмысленно. Хрен на хрен менять — только время терять, не так ли?

— Кое-что, может, и стоит изменить… — Елена допила свой кофе. — Повторим?

— Повторим, — поддержал Данилов, вылезая из за стола. — Сиди, я сварю. Так что мне стоит изменить?

— По-моему, насколько я тебя знаю, тебе больше подходит реанимация во всех ее ипостасях, скоропомощную работу я тоже сюда отношу, нежели физиотерапия. Ты можешь не перечислять плюсы и минусы, я все это уже слышала, и не раз, ты просто подумай и скажи — права я или нет?

Пока в джезве закипала вода, Данилов думал.

— Ты права, но не совсем, — сказал он, разливая по чашкам дымящийся кофе. — В реанимации, конечно, больше драйва, но… да, ты же просила не перечислять плюсы и минусы… Знаешь, наверное, все дело не в специальности, а в среде. Чем дальше, тем больше я в этом убеждаюсь. И с точки зрения среды ты, наверное, совсем права.

— Давай-ка ты скажешь все это снова и так, чтобы я смогла уловить суть, — попросила Елена.

Данилов сел, с удовольствием втянул в себя воздух, наслаждаясь ароматом свежеприготовленного кофе, помолчал, осторожно сделал первый, совсем крошечный глоток обжигающего напитка и попытался объяснить все более понятно:

— Реанимация — это в какой-то мере ежедневный подвиг, определенная самоотверженность, что ли. Поэтому там меньше равнодушных пофигистов. Немножечко не та обстановка. «Скорая» — это, конечно, идеальный вариант, если у тебя нормальный водитель и нормальный фельдшер. Создается такая уютная среда единомышленников, людей, с которыми интересно делать дело. Физиотерапия тоже может быть интересной, все зависит от отношения… К сожалению, и в поликлинике, и в диспансере физиотерапия находится как бы на заднем плане. О ней вспоминают постольку поскольку, всерьез никто из врачей ею не интересуется, назначили и забыли. Да и вообще, что в поликлинике, что в диспансере по большому счету всем на всех наплевать. Кризис амбулаторной службы.

— Если не всего здравоохранения, — вздохнула Елена. — Ты бы послушал, что врачи из провинции рассказывают.

— Могу себе представить. Вот и получается ощущение, что я нахожусь не на своем месте. Короче говоря — валяю дурака, но за зарплату, и, надо признать, не самую плохую. Неинтересно. Думал даже с кафедрами задружиться, но на таком унылом фоне и к науке не тянет. Только в сон.

— Так в чем же дело?

— Я уже сказал — прыти поубавилось. И нет желания соваться в воду не зная броду. Хотя если так все пойдет и дальше, то я, наверное, свалю, чтобы не стать таким же унылым пнем, как некоторые мои коллеги. Но пока я не нахожусь, как это сейчас модно говорить, «в состоянии активного поиска». Не созрел еще.