Доктор Данилов в МЧС
Шрифт:
Все остальные тоже напрягают слух: вдруг услышат голос или стон, доносящийся из-под руин. А может, и стук. Если есть такая возможность, заваленные стучат обломком бетона или чем-то металлическим по стенкам своей темницы, давая знать: вот он я (или мы), здесь, давайте спасайте!
Одна из собак замерла на месте. Ее напарник-кинолог (кинологи, если хотите знать, своим четвероногим друзьям не начальники, а именно напарники) махнул рукой и указал себе под ноги. Алманцев кивнул. Кинолог с собакой двинулись дальше. Вот спасатель с радаром выглянул из ущелья, образованного двумя кучами обломков, и призывно махнул рукой. К нему,
Как только обход завала был окончен, последовала отрывистая команда:
– Продолжаем работу!
На месте трагедии работало около шестидесяти человек. Говорили, что может приехать Сам. Впрочем, вероятный приезд министра никак не влиял на ход работ. Люди делали свое дело: разбирали завалы, извлекали оттуда живых и погибших. Одних после оказания первой помощи на месте и внесения в список отправляли в больницы, других фотографировали, вносили в другой список и увозили в морг.
Передав «Скорой помощи» мужчину с переломом ключицы (дешево отделался, надо сказать), Данилов вернулся обратно на завал. Навел порядок в своем рюкзаке, закрыл его, уселся на край плиты и стал ждать, когда ему достанут следующего пациента. Рюкзак положил рядом с собой.
Рюкзак спасателя врача (или фельдшера) предназначен для оснащения медицинского персонала в составе аварийно спасательных формирований. Сшит он из водостойкой капроновой ткани, имеется полужесткий вкладыш – нечто вроде прямоугольного футляра, состоящего из стенок, скрепленных между собой с помощью застежек-липучек. На внутренних поверхностях стенок имеются карманы и блоки, предназначенные для хранения различного медицинского имущества. При необходимости стенки (одна или все) могут полностью откидываться, открывая свободный доступ к содержимому. Рюкзак относительно легкий, вместе со вкладышем весит около двух с половиной килограммов.
Алманцев громко объяснял кому-то по телефону, что он специально отправляет кого-то из пострадавших прямиком в московские стационары.
– Какой смысл госпитализировать в вашу районную больницу для того, чтобы спустя пару часов переводить его оттуда?! – багровея от раздражения, кричал он в трубку. – Пожалейте лучше врачей – им придется принимать пациентов и сразу же организовывать перевод!.. Что?! Просите помощи у соседей! Пусть входят в положение! Давайте прекратим эти бесполезные прения! У вас сейчас есть машины?! Вот и хорошо! У нас есть вертолеты, только их меньше, чем машин «Скорой»…
Смысл разговора Данилову был ясен. Кто-то из местного медицинского начальства возмущается тем, что их бригадам «Скорой помощи» приходится везти пострадавших не в центральную районную больницу, а в Москву. Свозить всех в ЦРБ, конечно, проще, так бригады будут освобождаться быстрее, но далеко не каждому пострадавшему в ЦРБ смогут помочь. Многих придется переводить, что означает большую потерю времени. Пока договоришься о переводе, пока отправишь… Одно дело, когда в стационар «Скорая помощь» привозит пострадавшего с места происшествия по распоряжению оперативного дежурного. Тут думать нечего – бери и лечи, раз привезли. Другое дело – перевод, особенно если из подмосковного стационара в московский. Здесь сразу же возникает множество препон.
«Диагноз вы уточнили? Обследовали в полном объеме? А можно выслать нам данные?»
«Пока не очень хорошо с местами. Подержите у себя денечек…»
«А почему именно к нам? Что, больше некуда?»
«Надо согласовать с главным…»
«Надо обсудить с профессором…»
«Стабилизируйте его для начала, а там поговорим…»
«Взять мы сейчас не можем, но консультацию организуем. Анатолий Анатольевич (Александр Алексеевич, Инна Андреевна, Аида Ароновна, Седрак Аршалуйсович, Якуб Шарифович, Ким Пакович…) проконсультирует, распишет вам все действия и лечение, там видно будет…»
«Согласовывайте через департамент, мы с областью напрямую не работаем…» Согласовать «через департамент» можно по-разному. Иногда согласование бывает практически мгновенным, но иногда можно и веру в человечество в процессе утратить. На всю оставшуюся жизнь. Если она пропадает, то навсегда.
В конце концов, можно тихо сойти с ума, отлавливая по телефону заведующего отделением или заместителя главного врача по лечебной работе, которые то проводят совещание, то торопятся на операцию, то участвуют в консилиуме, а чаще всего находятся на обходе. Они и в девять утра, сразу же после пятиминутки-получасовки там находятся, и в одиннадцать, и в половине первого, и в три, и в пять… А после этого уходят домой отдыхать.
Существуют, конечно же, и стационары, где, узнав диагноз и возраст, сразу же говорят: «Переводите, Вассерман (Вишневский, Боткин, Кох, Ганзен, Бехтерев…) разрешает». Но в бочке жизни дегтя обычно бывает больше, чем меда.
А что напрягаться с переводом? Не на улице же лежит, в медицинском учреждении. Вот пусть там и лечат, стараются, дипломы у них такие же, как и у нас.
Дюжина тяжелых больных, подлежащих срочному переводу в другие стационары, может парализовать работу небольшой больницы.
– Позвоните соседям! Что вы от меня хотите?! – кричал Алманцев. – Я поступаю так, как считаю нужным.
Это в Москве одна станция «Скорой помощи» на весь город. Централизация дает возможность легко и быстро манипулировать силами, перенаправляя бригады из одного района в другой, оттуда, где работы сейчас немного, туда, где ее просто завались.
В Московской области подобной централизации нет. В каждом районе при центральной больнице существует своя станция (или отделение) «Скорой медицинской помощи» со своим заведующим, подчиняющимся главному врачу больницы. Человек проницательный сразу же уловит разницу и поймет, что кажущееся легким и простым в столице, в Московской области может оказаться сложным и тяжелым делом. Соседей придется просить о помощи: «Пришлите, пожалуйста, парочку своих бригад к нам, у нас сложное положение». Могут помочь, а могут сослаться на то, что у самих вызовы стоят в ожидании бригады по часу. С горя можно обратиться за помощью в областное Министерство здравоохранения, но это долго делается… А вызовы накапливаются, телефоны от гневных звонков раскаляются.
– Из Центра медицины катастроф тоже работают бригады! Спасибо, что напомнили! – к раздражению примешалась ирония. – Все здесь, потому что ситуация чрезвычайная!
Наконец разговор был закончен. Алманцев сунул трубку в карман, вскинул левую руку, посмотрел на часы и нагнулся за рупором, стоявшим у его ног.
– Минута тишины! Тихо! Слушаем!..
На этот раз никого не нашли.
– Обследуйте тот сектор! – Алманцев указал рукой влево. – Если там тихо, начинайте работать краном.