Доктор Данилов в МЧС
Шрифт:
– А мой характер ты тоже узнал по-настоящему, когда я стала твоей начальницей?
Елена нахмурилась, но веселые зеленые искорки, заплясавшие в ее глазах, показывали, что недовольство ее притворно. Гнев, не успев разгореться, сменился на милость.
– Твой характер, Лен, остается загадкой до сих пор. Иногда кажется, что я все про тебя знаю, а ты возьмешь и чем-нибудь удивишь.
– Никита в таких случаях говорит: «Мама, ты непостижима, как Эксель!» – рассмеялась Елена. – Никак не могу понять – комплимент это или наоборот.
– Конечно же да, – убежденно
– Комплимент – когда он говорит: «Мама, ты всегда права, даже когда ошибаешься!»
– Это уже чистейшей воды подхалимаж.
Глава вторая
Не стоит прогибаться под изменчивый мир
Если театру положено начинаться с вешалки, то почему бы ведомству не начинаться с ведомственной поликлиники? Тем более что именно с нее начинают новые сотрудники знакомство со структурой, в которой им предстоит работать.
Утром Елена вспомнила, что сегодня с четырех до восьми должны привезти и собрать заказанный по Интернету шкаф-купе в комнату Никиты (удивительно, каким образом у одного подростка может оказаться больше барахла, чем у двоих взрослых!).
– Как же я так перепутала! – сокрушалась она, недовольная тем, что придется срочно перекраивать график сегодняшнего дня. – Какая досада…
– Я могу сам справиться! – вызвался уже проснувшийся ни свет ни заря Никита, не упускавший ни единого случая доказать свою самостоятельность.
– Нет уж, дорогой мой! С тобой какой уговор? Ты можешь открывать дверь только знакомым!
– Но мне уже…
– Я прекрасно помню твой возраст и именно потому…
– Да я вернусь к четырем, – сказал Данилов. – На медкомиссию мне с лихвой хватит двух часов.
– Ой ли? – недоверчиво прищурилась Елена.
– Ну, самое большое – трех. Это все-таки не районная поликлиника с вечными очередями под каждой дверью, а ведомственная, да еще и центральная. Там, наверное, врачей больше, чем пациентов. К тому же медкомиссия эта – сущая формальность.
– Ключевое слово – не «ведомственная» или «центральная», а «поликлиника», – не сдавалась Елена. – И чем формальнее формальность, тем она дольше тянется, разве не так?
– Ах уж это вечное противостояние «Скорой» и поликлиник, – усмехнулся Данилов. – Война Алой и Белой розы, прекращающаяся лишь тогда, когда надо совместно выступить против какого-нибудь стационара.
– Это просто знание жизни, Данилов, – усмехнулась в ответ Елена. – Я постараюсь удрать с работы около трех, если ты освободишься раньше, то звони.
– Да мы еще с Никитой место успеем до их приезда приготовить, – пообещал Данилов.
Шкаф был заказан две недели назад. Под надзором Елены Никита трижды освобождал плацдарм для шкафа в углу своей комнаты, и всякий раз спустя несколько часов он оказывался заставленным, заваленным, занятым.
– Я всего лишь на минуточку поставил туда стул (коробку с коньками, колонку от музыкального центра), – оправдывался Никита, – потом положил на него (нее) книги (зимнюю куртку, рюкзак), а теперь и сам не понимаю, откуда взялась эта куча…
– Гномы
– Не исключено, – вздыхал Никита, страдальчески закатывая глаза. – В мире так много неразгаданных тайн…
В конце концов Елена сдалась. Махнула рукой, отвесив сыну подзатыльник, и сказала, что больше она этим Сизифовым трудом заниматься не желает (вообще-то разбором вещей занимался Никита, Елена всего лишь контролировала процесс и обеспечивала доведение его до конечного результата), но если только в день сборки шкафа отведенное ему место будет завалено и заставлено, то Никите не поздоровится. Как в прямом, так и в переносном смысле. Переносный смысл пугал куда сильнее, потому что означал долговременное, не меньше чем на месяц, снижение финансирования до minimum minimorum («Minimum minimorum», лат. – наименьшее, самый малый предел).
В четверть девятого Данилов вышел из метро и за пять минут неспешным шагом дошел до длинного пятиэтажного бело-голубого здания с вывеской «Центральная поликлиника МЧС № 1».
Первым делом, как и во всех других поликлиниках, полагалось завести амбулаторную карту, чтобы врачам было где оставлять свои автографы. Возле окошка регистратуры змеилась очередь из двух десятков человек, среди которых попадались люди в форменной одежде с погонами. Два капитана, три майора и один подполковник.
Подполковник, высокий, полный и багровый от ярости, стоял в голове очереди и кричал кому-то невидимому в регистратуре:
– Безобразие! В четвертый раз потеряли карту! Вы что, издеваетесь?! Как не приду, так завожу новую! И домой уносить не разрешаете.
– Не волнуйтесь, пожалуйста, – отвечал флегматичный женский голос, – нам для вас лишней карты не жалко. А домой карты уносить нельзя, им положено храниться в регистратуре.
– Как же можно не волноваться?! Там же данные обследования, анализы, вся моя история…
– Вся ваша история в личном деле. А насчет анализов не беспокойтесь, это в районных поликлиниках по одним анализам три года лечат, а у нас положено, чтобы каждый раз были свежие анализы и кардиограмма.
– Как же не беспокоиться?! Это же форменный бардак! Я требую, чтобы мне нашли мою старую карту!
– Требовать вы можете от подчиненных! – повысила голос регистратор. – Вы пришли к кардиологу или поскандалить?!
– Шел-то я к кардиологу…
– Вот и идите. Берите вашу карточку и идите, не мешайте работать! Видите, какая очередь собралась.
– Найдите мне мою старую карту!
– Где ж я ее найду?!
– Где хотите!
Стоявший за подполковником пожилой мужчина в сером костюме не выдержал и протиснулся мимо него к окошку. Подполковник пробурчал себе под нос что-то неразборчивое, взял с полочки у окошка тощенькую амбулаторную карту и пошел к лифту, морщась и потирая середину груди свободной левой рукой. Данилов подумал о том, что, скорее всего, кардиолог сразу же госпитализирует подполковника с гипертоническим кризом, а то и с нестабильной стенокардией.