Доктор Проктор и конец света (как бы)
Шрифт:
— Человек за бортом! — закричал Булле и рванулся к двери, прыгая с парты на парту.
Вслед за ним ринулись все остальные, в том числе фрекен Стробе, и через несколько секунд в классе осталась одна Лисе. Она подошла к доске, взяла мел и стерла лишнюю букву «Р»: «МИРОВАЯ ВОЙНА» — вот теперь все правильно! После чего тоже выбежала во двор.
Фрекен Стробе и еще один учитель извлекли из сугроба Грегора Гальваниуса, по-прежнему намертво сросшегося со стулом.
— Как вы, Грегор? — спросила фрекен Стробе.
— Ик! — отозвался
— Да нет же. — Фрекен Стробе пальцем вычистила снег у него из-под очков. — Вот и все…
При виде ее Гальваниус растерянно заморгал и покраснел.
— Добрый день, фрекен Стробе! Ик!
— Сколько шума! — сказала Лисе Булле (тот первым прибежал на место происшествия, и его всего запорошило снегом, взметнувшимся вокруг Грегора Гальваниуса).
Булле не ответил, он пристально разглядывал Пушечный ручей.
— Там что-то не так? — спросила Лисе.
— Я видел это внизу, когда прибежал сюда. Его облепил снег.
— Что облепил?
— Как раз этого-то я и не знаю. Оно исчезло, когда снег растаял.
Лисе вздохнула.
— Надо что-то делать с твоими фантазиями, Булле. Может быть, доктор Проктор изобретет какое-нибудь средство, чтобы обуздать твое воображение.
Булле поморгал, стряхивая снег с ресниц, и схватил ее за руку:
— Идем!
— Булле…
— Идем, — сказал Булле и застегнул молнию на куртке.
— Урок же еще не кончился!
Но этого Булле уже не слышал. Он ринулся в глубокий снег, лег на живот и съехал по крутому склону вниз к замерзшему ручью.
— Булле! — закричала Лисе и пошла следом. — Нам запрещено спускаться к ручью!
Булле уже снова стоял на ногах, с триумфом показывая что-то на снегу.
— Что это? — спросила Лисе и подошла ближе.
— Следы, — объяснил Булле. — Отпечатки ног.
И верно, в тонком слое снега, устилающего лед, остались отчетливые отпечатки.
— Кто-то перешел ручей, — сказала Лисе. — И что из этого?
— Да ты посмотри на следы, — сказал Булле. — Не очень-то они похожи на звериные, согласна?
Лисе перебрала в памяти следы, которые они изучали на уроках биологии. Следы звериных и птичьих лап и когтей. Да, и правда совсем не то. Она кивнула.
— А на следы ботинок или сапог непохоже тем более, — продолжал Булле. — Мистика!
Он вышел на лед.
— Подожди! — крикнула Лисе. — Вдруг лед треснет…
Но Булле не слушал. Спокойно перебравшись на другой берег, он обернулся:
— Ну, ты идешь?
— Тебя лед выдержал, но для меня он может оказаться слишком тонким, — сказала Лисе шепотом, опасаясь, как бы фрекен Стробе не увидела их со школьного двора.
— Что? — крикнул Булле.
Лисе показала на лед.
Булле постучал по голове.
— Пусти в ход свои опилки под прической! Посмотри на следы! Тот, кто шел по льду, был больше тебя и меня, вместе взятых!
Лисе терпеть не могла, когда Булле корчил из себя умника. Поэтому она несколько раз топнула ногой по снегу. Представила себе, что скажет папа-комендант — или, еще хуже, что скажет мама-комендантша, — если она принесет домой записку от фрекен
Следы шли по широкой дуге через Ореховый лес, как гордо называли здесь горстку симпатичных деревцев, потом по Ореховому мосту, пересекали школьный двор и вели к лестнице в спортивный зал. Лисе и Булле открыли дверь и вошли.
— Смотри. — Булле показал на мокрые следы на полу.
Но в коридоре отпечатки было видно хуже, в раздевалках — еще хуже, а в пустом спортзале не видно вовсе.
— Обувь высохла, — сказал Булле и принюхался.
— А это что такое? — спросила Лисе, показав на штандарт школьного оркестра у стены за спортивными матами и старым конем.
Именно тут, в спортзале, проходили репетиции школьного оркестра, и Лисе с Булле в нем играли. Штандарт был синий с желтой вышивкой: «Орккестр школы „Укромный уголок“».
Булле двинулся к выходу, и Лисе заторопилась за ним. Она была умной и мужественной девочкой и не верила в привидения, монстров и прочие глупости («Ха! Да какой подросток может верить в такое!» — подумала она), но оставаться в зале одной ей не захотелось. По непонятной причине волосы у нее на голове норовили встать дыбом, что-то тут явно было не так, и от этого казалось, будто все происходит во сне.
Во дворе директор школы, возвышаясь рядом с сугробом, громогласно спрашивал, не расскажет ли кто-нибудь, кто же пришил брюки господина Гальваниуса к стулу. Булле и Лисе, стоя на крыльце спортзала, видели, как школьники бросают испуганные взгляды то на директора, то на Трульса и Трюма, которые стояли бок о бок, сложив руки на груди, и угрожающе зыркали на остальных.
— Никто не осмелится выдать Трульса и Трюма, — вздохнула Лисе.
— Наверное, фрекен Стробе права, — сказал Булле. — Большинство людей хотят жить в мире и покое и заниматься своим делом, не вмешиваясь в дела других.
Прозвучал звонок на урок. А может, это был звонок с урока. Какой странный сегодня день, подумала Лисе.
На последнем уроке странностей прибавилось. Лисе вдруг сообразила, что именно было не так в спортзале. Понимание ударило ей в голову внезапно, словно снежок, брошенный Трульсом или Трюмом. Штандарт школьного оркестра! Она видела его сотни раз, и на нем всегда были вышиты желтые буквы: «Оркестр школы „Укромный уголок“». А когда они зашли в спортзал, надпись изменилась: «Орккестр школы „Укромный уголок“». В первом слове стало два «к»! Лисе похолодела. Разве такое возможно?