Доктор Проктор и конец света (как бы)

Несбё Ю

— Совсем не странно, что он не женат, — буркнул папа-комендант.

Лисе посмотрела на хористов — они широко открывали рты, пели и улыбались. Она пошла спать.

Лежа в постели, Лисе выключила бра в изголовье, включила карманный фонарик и посветила на желтый дом через улицу. И как и всегда, там загорелся свет и маленькие пальчики стали показывать театр теней. Сегодня вечером Лисе увидела икающего человечка, как он катится по льду и падает. А вот длинноносая женщина помогает ему встать. Кажется, мужчина хочет ее поцеловать, но она его отталкивает.

Лисе долго и громко смеялась. И забыла, что она забыла про то, что забыла. Когда театр кончился, Лисе мгновенно уснула и спала, как всегда, крепко. Поэтому она так и не узнала, что, когда снег перестал идти, из люка на Пушечной улице раздалось странное бормотание. Оно поднималось вверх, к луне, которая, сонно моргая, взирала с небес на город Осло, и время от времени переходило в пение.

Глава 3

Семиногие пауки и Аполлон-11

На следующий день в школе все только и обсуждали, что конкурс хоров, и каждый говорил, за кого он голосовал.

— За хор Халлвара Теноресена, — сказали одни.

— За хор, где дирижером Халлвар Теноресен, — сказали другие.

А третьи совсем коротко:

— За Халлвара Теноресена.

Последний тур «Кон-ХОР-са» проходил накануне вечером. Все, конечно, посчитали своим долгом посмотреть, а смотрели больше всего на самого Халлвара Теноресена.

На большой перемене девочки расселись на скамейке в коридоре и, поглощая принесенные из дома завтраки, принялись обсуждать его шелковистые волосы, добрые голубые глаза под челкой и идеальные зубы, выстроившиеся ровным заборчиком во рту.

— Если серьезно, — сказала Беатрис, которая была не только самой красивой девочкой класса, но еще и первой ученицей по математике, гимнастике, прыжкам через скакалку и во всем прочем, — то мне как бы кажется, что нам надо создать собственный хор. И тогда на будущий год мы примем участие в конкурсе.

И как и всегда, девочки дружно закивали в ответ на предложение Беатрис. Все, кроме Лисе, — ей и без того оказали великую честь, позволив присесть на самом краю скамейки.

Беатрис отбросила прядь длинных светлых волос и занялась изучением свежего маникюра на ногтях:

— Я как бы совершенно уверена, что мы выиграем. Я считаю, что как бы достаточно посмотреть на нас. Мы как бы излучаем очарование и внутреннюю красоту, и все такое.

Лисе закатила глаза к небу, но никто из девочек не заметил этого. А если бы заметил, то вряд ли одобрил.

— Но как бы нам этот хор организовать, Беатрис? — спросила одна девочка.

— Это очень легко, — заявила Беатрис. — Нам не хватает всего-навсего как бы дирижера.

— Но как бы его найти?

И тут вдруг откуда-то сверху раздался крик:

— Дирижера?!

В ту же секунду прямо перед ними что-то мягко приземлилось на две пары башмаков двадцать восьмого размера. Среди веснушек сияли глаза. На голове красовалась огромная оранжевая шапка.

— Прекрасно, я возьмусь за эту работу!

— Откуда ты такой как бы взялся? — спросила Беатрис.

— С полки для шляп, — ответил Булле, смял обертку от завтрака и бросил, так что она пролетела по изящной дуге прямо в мусорную корзину рядом с Лисе. — Когда начинать?

Беатрис закатила глаза:

— Нам как бы предлагают обзавестись рыжим карликом в роли дирижера?

Остальные девочки захихикали.

— И кто тогда за нас проголосует? — прошептала одна из них.

— Будут только смеяться, — прошептала другая.

— Это не очень актуально, малыш, — сказала Беатрис.

— Мое предложение действительно еще пять секунд, — заявил Булле. — Четыре, три… Ну, что скажете?

Ответом было единодушное «НЕ-ЕТ!».

— Ну что же, — сказал Булле. — Но не просите дать вам еще один шанс, когда мы победим через год.

— Мы? — спросила Беатрис.

— Да-с, — ответил Булле.

— Кто эти «мы»?

— Лисе — сопрано, и я — тенор.

Девочки разразились истерическим хохотом, а Лисе растерялась.

— Булле… — начала она.

— А название у вас есть? — фыркнула Беатрис.

— Ясное дело. — Булле стал выписывать в воздухе буквы, произнося название медленно и преувеличенно отчетливо: — «Совершенно Гармоничный и Очень Смешанный Хор Булле».

— Ха-ха, — насмешливо сказала Беатрис. — У вас как бы хор из двух певцов? А у Халлвара Теноресена их не меньше тридцати.

— Кто сказал, что у нас два певца? — возмутился Булле. — У нас их больше.

— И как бы кто еще?

— Н-ну, доктор Проктор — баритон, — начал Булле и закрыл один глаз, считая на пальцах, словно запомнить всех было невероятно трудно. — И… среди альтов у нас есть его возлюбленная Жюльет Маргарин. И еще Перри, у него самый высокий дискант.

— А Перри это как бы кто?

— Это семиногий перувианский паук-упырь. Его верхние ноты такие высокие, что немузыкальный человек вообще не воспринимает их. Но голос очень красивый.

— Фи, — сказала Беатрис. — Ты как бы выдумываешь все это, как обычно, Булле. Все знают, что нет в природе никаких семиногих перу… перу…

— Ах нет? — сказал Булле. — Тогда поздоровайся… — он сорвал с себя оранжевую шапку, — с Перри!

Девочки вскрикнули. Некоторые уронили недоеденные бутерброды на пол. На голове у Булле действительно сидел черный кривоногий паук. Правда, его вид не был особо перувианским и не выдавал особой кровожадности или стремления петь, но это был, несомненно, паук. И если сосчитать, то да, у него было семь ног.

— И эт-то вот как бы может петь? — недоверчиво спросила Беатрис.

— Конечно, — сказал Булле. — Неужели ты не слышишь? — Он закрыл глаза и стал раскачивать головой, напевая: — Аллилуйя, аллилуйя…

Девочки смотрели на Булле и паука, раскрыв рот. Лисе вздохнула. Это было еще более мучительно, чем обычно.

— Если серьезно, — сказала Беатрис, — то я слышу только тебя, глупый коротышка.

— Ну конечно, — вмешалась Лисе. — Он же сказал, что немузыкальный человек не может воспринимать высокие ноты пауков-упырей.