Доктор Проктор и конец света (как бы)

Несбё Ю

— Мне надо было проверить антенну. — Доктор Проктор показал на крышу, где на бледном фоне зимнего неба чернела большая телевизионная антенна. — У меня ни один канал не показывает.

Лисе застонала:

— Профессор! Разве вы не знаете, что теперь телевидение цифровое? Старые антенны больше не работают.

Доктор Проктор приподнял бровь, посмотрел на Лисе, потом на антенну на крыше. А потом — на часы.

— Значит, время идет. Так что же у вас произошло?

— Что, простите? — не поняла Лисе.

— Так что же у вас про-и-зо-шло?

— Я

видел, как что-то исчезло, когда растаял снег, — сказал Булле.

— Когда снег тает, он исчезает. — Доктор Проктор зевнул. — Что еще?

— На штандарте школьного оркестра появилась лишняя буква, — сказала Лисе.

— Звучит так, будто конец света не за горами, — сухо заметил доктор Проктор и стал пробираться по снегу к двери своего дома.

— У вас есть идеи, что теперь делать? — спросила Лисе.

— Конечно, — кивнул доктор Проктор.

— И что же?

— То же, что и всегда. Карамельный пудинг.

— Итак, — сказал доктор Проктор, когда они разделались с полутораметровым пудингом за столом профессорской кухни.

На соседнем столе стояли модель вертолета, с помощью которой он взбивал крем, тостер, которым он сушил варежки и носки, и кастрюля для ухи с дырявым дном, потому что он терпеть не мог уху.

— Ты о чем-то говорил, — сказал доктор Проктор.

— Да-с, — промурлыкал Булле и сыто рыгнул. — Извините.

— Ничего. Так о чем ты говорил?

— Это трудно объяснить. Когда Грегор Гальваниус упал, он поднял тучу снега, и снег этот как будто осел на чем-то. Я успел заметить какую-то фигуру. Но потом снег растаял, и то, что было под снегом, стало невидимым.

— А что это было, человек или животное?

— Не знаю. Во всяком случае, я никогда не видел таких звериных следов. И на следы босых ног, или туфель, или ботинок это тоже непохоже. Мне кажется, на ногах было что-то… — Булле зажмурился и принялся старательно шевелить мозгами, пытаясь понять, что же было на ногах.

— Гм… — протянул доктор Проктор. — А на штандарте школьного оркестра появилась лишняя буква. Но потом, когда вы вернулись, «ОРКЕСТР» оказался написан правильно?

Лисе кивнула.

Доктор Проктор стал почесывать подбородок.

— Носки! — закричал Булле.

Лисе и Проктор посмотрели на него.

— Это были следы носков, — сказал Булле. — Знаете, как когда промочишь ноги, а дома снимешь обувь и пошлепаешь по полу в мокрых носках…

— Носкокрады, — прошептал доктор Проктор. — Дефект речи… Лунные… — Тут он спохватился, что Булле и Лисе ловят каждое его слово, и сразу же замолчал.

— Носкокрады? — хором переспросили Булле и Лисе.

— Дефект речи! — выпалил Проктор. — Я хочу сказать… у меня когда-то был дефект речи. — Он показал на улицу за окном: — Боже! Опять пошел снег!

Они выглянули. Действительно, там кружились снежинки.

Лисе посмотрела на доктора Проктора:

— Что еще за похититель нос…

— Кстати, я сейчас работаю над новым изобретением, — перебил ее доктор Проктор. — Хочу создать забавный такой гибрид рождественской елки и обычной ели: чтобы ель вырастала вместе с мишурой, бумажными ангелочками, свечками. Достаточно просто срубить ее и поставить в комнате. Что скажете?

Булле покачал головой:

— Плохая идея. В украшении елки — половина радости.

— Неужели? — огорчился доктор Проктор.

— Да-с. — Булле подчистил свою тарелку. — А вы не могли бы изобрести что-нибудь, чтобы оркестр школы «Укромный уголок» стал звучать хорошо?

— Ну нет. Это абсолютно невозможно, — отрезал доктор Проктор. — А что вы скажете о рождественской каше со вкусом карамельного пудинга?

— Это было бы здорово! — закричал Булле и посмотрел на кусочки карамельного пудинга, которые еще оставались на подносе. — Если больше нет желающих, то, может быть, я…

— Доктор, — перебила его Лисе. — Кто такой похититель носков?

— Никогда не слышал о таком, — отрезал профессор. — И вы тоже.

Лисе посмотрела на Булле. Щеки его были как два шара, а на подносе не осталось ни крошки.

— Однако время уже позднее, — сказал доктор Проктор и громко зевнул.

— Тебе не кажется, что сегодня вечером доктор Проктор был какой-то странный? — спросила Лисе, когда они вышли за дверь.

— Нет. — Булле громко рыгнул и счастливо улыбнулся.

— Ну еще бы! — Она закатила глаза.

Когда Лисе вернулась домой, поужинала, выучила уроки и отрепетировала партию кларнета, мама крикнула ей снизу, что пора ложиться спать. По правде говоря, Лисе не имела ничего против. Почистив зубы, она спустилась в гостиную. Родители смотрели телевизор. На экране группа мужчин и женщин очень громко пели, непрерывно раскачиваясь, отчего их длинные белые одеяния колебались, как занавески при дуновениях летнего бриза. Лисе затосковала по весне.

— Что это? — спросила она.

— Это? — переспросил папа-комендант. — Это «Кон-ХОР-с» — конкурс хоров. Победитель получит сто тысяч крон и пятьдесят эре. Плюс собственную передачу на телевидении. Плюс поездку в Данию с проживанием в кемпинге.

— Плюс бесплатное обслуживание в течение полугода у парикмахеров в Моссе и Воссе, — добавила мама. — Плюс…

— А кто поет? — спросила Лисе.

— Хор Халлвара Теноресена, — пробубнил папа.

— Кто такой Халлвар Теноресен?

— Кто такой Халлвар Теноресен? — удивилась мама. — Ну, знаешь, Лисе, честно говоря, тебе надо больше читать в прессе о выдающихся людях. Халлвар Теноресен — поющий мануальный терапевт из шведского Йёнчёпинга. Самый симпатичный хормейстер к югу от Норботена. Смотри, какой милашка. Странно, что он не женат.