Доктор Торн
Шрифт:
В случае с младшим Фрэнком Грешемом справедлив скорее первый, чем второй вариант, и все же церемония его совершеннолетия ничуть не походила на ту, которая была уготована отцу. Мистер Грешем-старший пребывал в весьма затруднительном финансовом положении. Хотя соседи этого не знали или, во всяком случае, не представляли всей глубины затруднения, он не осмелился настежь распахнуть двери дома и принять земляков с таким размахом, словно дела шли прекрасно.
Ничего прекрасного и даже просто хорошего не было. Леди Арабелла ни в коем случае не допустила бы, чтобы в делах и обстоятельствах мужа что-то складывалось благополучно. Все вокруг вызывало досаду и раздражение; сквайр уже не был ни веселым, ни радушным, ни открытым соседом, так что обитатели Восточного Барсетшира не ждали пышных торжеств по поводу совершеннолетия единственного сына.
И все же кое-какой праздник состоялся. Поскольку
Настало время сказать несколько слов о самом поместье. Грешемсбери представлял собой прекрасное старинное семейное гнездо, каковым остается и поныне. Но поскольку речь идет о прошлых временах, удобнее и проще описывать происходящее в прошедшем времени. Все поместье носило название «Грешемсбери-парк». Парк действительно присутствовал, но сам особняк назывался «Грешемсбери-хаус» и стоял не в парке. Деревня Грешемсбери представляла собой одну длинную беспорядочную улицу, которая в середине резко сворачивала влево, так что одна ее половина располагалась под прямым углом к другой. В этом углу и стоял Грешемсбери-хаус в окружении двора и сада. С обоих концов территорию отделяли от деревни массивные ворота, украшенные двумя фигурами дикарей с дубинками, точно такими же, как на фамильном гербе. От каждых ворот к дому вела широкая прямая аллея из величественных лип. Импозантный особняк был построен в исключительно богатом и, следует добавить, невероятно чистом стиле архитектуры эпохи Тюдоров: до такой степени характерном, что хоть Грешемсбери и не столь совершенен, как Лонглит, и не столь великолепен, как Хатфилд, в некотором смысле его можно назвать самым прекрасным образцом архитектуры времен Тюдоров, которым может похвастаться Англия.
Особняк окружали ухоженные сады, отделенные одна от другой каменные террасы, не столь приятные взору, как обычные для сельских усадеб обширные газоны. Сады Грешемсбери были всем известны на протяжении двух веков, и горе тому Грешему, который осмелился бы самовольно внести хотя бы небольшие изменения: его тотчас обвинили бы в уничтожении одного из фамильных сокровищ.
Собственно Грешемсбери-парк раскинулся дальше, в другой части деревни. Напротив величественных ворот, ведущих к особняку, стояли двое ворот поменьше: одни открывали путь к конюшне, псарне и ферме, а другие распахивались в парк, где обитали олени, и представляли собой главный вход в земельные владения, причем вход весьма живописный и пышный. Ведущая к дому липовая аллея с другой стороны простиралась еще на четверть мили и упиралась в неожиданно открывавшийся взору холм с воротами. Здесь у портала также стояли два дикаря с дубинками, а сами массивные железные ворота возвышались, с обеих сторон сопровождаемые каменной стеной, на которой красовался фамильный герб, поддерживаемый еще одной парой дикарей. Здесь же располагались старинные коттеджи, гордым полукругом красовались увитые плющом дорические колонны и стояли на посту четыре самых грозных дикаря. Обширное пространство пересекала упиравшаяся в деревню дорога, и в целом пейзаж в полной мере соответствовал величию древнего рода.
Тот, кто исследовал герб внимательно, мог заметить под ним свиток с фамильным девизом Грешемов: «Gardez Grecham». Эти же слова мелкими буквами повторялись под каждым из дикарей. Надпись по-французски можно перевести так: «Охраняй Грешема». Этот призыв был избран в дни создания девиза кем-то из герольдов в качестве убедительной легенды, объяснявшей наличие странного оружия. Теперь же, к сожалению, мнения по поводу девиза разошлись. Кое-кто горячо утверждал, что это призыв к дикарям встать на защиту господина. Другие, с кем лично я склонен согласиться, с равной убежденностью заявляли, что воззвание адресуется человечеству в целом, а особенно тем его представителям, которые стремятся выступить против аристократов графства, и напоминает, что следует «опасаться Грешема». По мнению сторонников этой версии, призыв подразумевает силу владельцев поместья, в то время как первое толкование говорит о слабости. Да, Грешемы всегда отличались силой и храбростью, но в то же время никогда не страдали ложной скромностью.
Не станем делать вид, что способны решить проблему. Увы! В те дни, которые мы описываем, ни одна из версий ни в малейшей степени не отражала актуального состояния семьи. Со времени утверждения рода в Англии произошли столь драматичные изменения, что даже самый яростный дикарь больше не смог бы их защитить; обитателям поместья предстояло либо защищаться самим, как это делали простые граждане, либо жить без защиты. Да и соседям не было необходимости вздрагивать всякий раз, когда Грешем хмурился, и, более того, оставалось пожелать, чтобы сам нынешний сквайр Грешем спокойно воспринимал хмурые взгляды кое-кого из соседей.
Сохранившиеся старые символы по-прежнему прекрасны и достойны любви, к тому же напоминают об истинных и мужественных чувствах иных времен; тому же, кто способен понимать правильно, объясняют полнее и точнее любой письменной истории, как англичане стали теми, кем являются сейчас. Англия еще не стала коммерческой страной в том смысле, в каком это определение нередко к ней применяют, и хочется верить, что положение изменится очень не скоро. Пока нашу родину вполне можно назвать феодальной или рыцарской Англией. Если в цивилизованной Западной Европе существует нация, в которой сохранились поистине благородные люди, а землевладельцы представляют собой высшую аристократию, достойную и способную управлять отечеством, то это англичане. Выберите в каждой из великих европейских стран десяток самых известных имен. Назовите по десять человек, известных в качестве ведущих государственных деятелей во Франции, в Австрии, Сардинии, Пруссии, России, Швеции, Дании, Испании, а затем найдите подобных героев в Англии. Результат убедительно покажет, в какой из держав по-прежнему существует самая тесная, основанная на искренней вере связь со старинными, так называемыми земельными интересами.
Англия – коммерческая страна! Да, такая, какой когда-то была Венеция. Англия способна превзойти другие государства в коммерции, однако не видит в торговле главный предмет гордости и главное достижение. Торговцы как таковые не первые люди среди нас, хотя ничто не мешает купцу занять ведущее положение в обществе. Покупка и продажа – процессы правильные и необходимые, крайне необходимые и, возможно, способные оказаться очень правильными, и все же не представляют собой наиболее благородной деятельности. Будем надеяться, что в наши дни коммерция не станет для англичан самым достойным занятием.
Перед неискушенным посетителем Грешемсбери-парк представал поистине огромным пространством, простиравшимся, насколько хватало глаз, с дороги или из любого дома. На самом же деле с обеих сторон территория до такой степени изобиловала неожиданными холмами и коническими, частично закрывавшими друг друга, поросшими дубами возвышенностями, что истинные размеры парка казались намного больше, чем были на самом деле. И все же посторонний путник вполне мог попасть на территорию и не найти выхода ни к одним из известных ворот, а красота пейзажа искушала любителя природы, призывая побродить здесь подольше.
Я уже упомянул, что в одной из укромных частей парка располагалась псарня, и это обстоятельство дает мне возможность описать один особенный эпизод – причем довольно продолжительный – из жизни хозяина поместья. Когда-то сквайр представлял графство в парламенте, а прекратив государственную деятельность, по-прежнему честолюбиво желал сохранить особую связь с величием родного края. Хотел, чтобы Грешем из Грешемсбери считался в Восточном Барсетшире кем-то более важным, чем Джексон из Гранджа, Бейкер из Милл-Хилла или Бейтсон из Аннесгроува. Все названные сквайры слыли его друзьями и очень почтенными сельскими джентльменами, однако мистер Грешем из Грешемсбери должен был возвышаться над каждым из окрестных обитателей. Честолюбие сквайра простиралось так далеко, что он и сам осознавал неудержимое стремление к первенству, поэтому, как только появилась возможность, пристрастился к охоте.
Во всем, что не касалось финансов, он прекрасно подходил для почтенного старинного занятия. На заре взрослой жизни мистер Грешем, правда, оскорбил общество безразличием к семейному политическому направлению и в некоторой степени вызвал недовольство участием в выборах вопреки воле других помещиков, но тем не менее сохранил всем известное имя. Земляки сожалели, что молодой человек не стал тем, кем все хотели его видеть, и не пошел по стопам отца, но, испытав глубокое разочарование и поняв, что соседу недоступно величие политика, пожелали увидеть его великим на другом, более доступном, хотя и не менее почетном поприще. Все издавна знали мистера Грешема как прекрасного наездника и основательного охотника, понимающего толк в собаках, но в то же время нежного, как кормящая мать, к найденному выводку новорожденных лисят. С пятнадцати лет сквайр бесстрашно скакал верхом по всему графству, обладал прекрасным зычным голосом для призыва товарищей, знал кличку каждой собаки и для любой цели мог найти подходящий звук рога. Больше того, как было известно всему Барсетширу, Фрэнсис Ньюболд Грешем унаследовал доход в четырнадцать тысяч фунтов годовых.