Доктор время, или Раз и навсегда
Шрифт:
— Через несколько минут нам все принесут, — сказал он, садясь напротив Литы.
— Давайте не будем тратить драгоценного времени, у меня его не слишком много, так как я должна приехать домой до девяти часов, — заметила Лита. Иван понимающе кивнул. — Сын не ляжет спать, пока я не спою ему колыбельную. Такая традиция, ритуал. Малыши очень не любят, когда их нарушают.
— Вы — хорошая, заботливая мать, — внимательно глядя на Литу, сказал Мартов.
— Наверное, не слишком. Я безуспешно борюсь с комплексом вины по отношению к сыну. Много времени уходит на работу, общение с людьми, совершенствование. Я не могу бросить начатое дело. Я только набрала клиентуру, вникла в тонкости — это мое, понимаете? Скоро предстоит поездка в Москву на конференцию по проблемам психологии. Тема для меня интересная, приглашение уже получила, так что даже не раздумывала: ехать или нет.
— Еще один плюс вам как целеустремленной женщине. Вы не сидите сложа руки, хотя могли бы. Да и малыш наверняка находится в надежных руках Елены Васильевны?
— Да. Она очень помогает мне. Пожалуй, больше, чем кто бы то ни был.
— Еленочка — так мы звали ее, подражая отцу.
— Почему же вы забыли о ее существовании? — пристально глядя в глаза Ивану, спросила Лита. Но тут же махнула рукой, словно уже не нуждается в ответе. — О чем это я спрашиваю. Если с родным отцом не обязательно общаться, что уж говорить о заботливой экономке.
Иван отвел взгляд и скрестил руки на груди. Он недовольно покачал головой, как будто много раз объяснял одно и то же, а его никак не могли понять.
— Эмоции, эмоции, — наконец произнес он. — Сколько ошибок совершает человек под их влиянием. Я — не исключение. Только не хочу выглядеть в ваших глазах неблагодарным монстром. Вы воспитываете сына и, уверен, уже не раз задумывались, насколько он оценит все то, что вы делаете для него.
— Нет, ни разу не думала над этим, — перебила собеседника Лита. — От добра добра не ищут, в конце концов.
— Хорошо. Так вот, это не первый мой приезд в ***нск после смерти отца. Я был на его похоронах, сделав все, чтобы остаться незамеченным. — Лита широко раскрыла глаза и невольно подалась немного вперед, поставив локти на столик. — Мила, к сожалению, не приехала тогда. Она очень сложный человек, не меняющий своих решений. Мне кажется, с годами она стала больше похожа на отца, внутренне. Как и он, она безжалостно может вычеркнуть кого бы то ни было из памяти.
Лита шумно выдохнула. Разговор принимал совсем не тот оборот, на который она рассчитывала. Вместо извинений, объяснений ей, похоже, предстояло узнать о Георгии то, что он всегда скрывал в себе. Мартова спросила себя, хочется ли ей разоблачений сейчас? Мужа этим не воскресить, а лишиться воспоминаний о нем как о самой светлой странице в жизни она не могла.
— Это выше моих сил, — тихо произнесла Лита, закрывая руками лицо.
— Что с вами? Вам плохо? — Иван испуганно смотрел на нее.
— Я не хочу никаких разоблачений, понимаете? — открывая побледневшее лицо, сказала Лита. — Вы забываете о сыновнем долге на целых три года, которые стали последними в жизни вашего отца. В какой-то степени это лишало его полноценного существования, как он ни пытался выглядеть сильным и счастливым. Все могло быть по-другому, если бы у вас с сестрой хватило такта не оценивать так категорично выбор отца. Его сердце разорвалось от внутреннего напряжения, которое ему приходилось постоянно скрывать. И я не смогла помочь ему. Я — в недавнем прошлом кардиолог — ничего не смогла сделать.
Лита замолчала. В это время к столику подошел официант с подносом. Появление еды на столе в этот момент показалось Мартовой кощунственным. Она не могла представить, что сможет проглотить хоть кусочек. В горле стал неприятный ком. Официант налил в один бокал мартини, в другой — апельсиновый сок. Лита почувствовала, что хочет выпить. Она боялась только, что от волнения расплескает ароматный напиток.
— Давайте поднимем бокал за вашего отца, Иван Георгиевич, — тихо сказала Лита, когда они снова остались одни. — Надеюсь, у вас нет причин отказать мне.
— Ни одной.
Они выпили каждый свой бокал: Иван — апельсиновый сок, Лита мартини. Она поднялась, она не хотела снова встречать пронзающий взгляд черных глаз Ивана. Ей казалось, что она не выдержит и расплачется, а это совсем ни к чему.
— Что же мне делать, слепцу и пасынку, В мире, где каждый и отч и зряч… —неожиданно произнес Мартов, поднявшись, и Лита почувствовала, как предательски задрожали ее губы. Она вспомнила свою первую встречу с Георгием и их обмен четверостишьями Тютчева. Что-то пронзительное, близкое, бередящее все внутри было в сегодняшней сцене, словно повторявшей события пятилетней давности. Мысли Литы отказывались собираться воедино, роились, не складываясь в нужный ответ. И вдруг, борясь с дрожью в голосе, она тоже прочла из Цветаевой:
— Я знаю правду! Все прежние правды прочь! Не надо людям с людьми на земле бороться!Иван застыл, восхищенно глядя на стоящую перед ним женщину. Он ощутил себя несмышленым юнцом. Хотя из них двоих именно он был старше, но чувство преклонения перед более высоким, возвышенным стерло возрастную границу, сведя жизненный опыт Ивана к нулю. Ничего он не смыслит в этом, если столько лет убегал от общения с такой удивительной женщиной. Она словно из другого измерения, где все исчисляется иными категориями. «Мила, Мила, как же ты смогла подобрать слова, чтобы отвратить меня от возможности быть собой. Время исправлять ошибки», — подумал Иван и, взяв руку Литы, едва прикоснулся к ней губами. Женщина вздрогнула и отдернула руку, спрятав ее за спину — первая глупо выглядевшая со стороны реакция.
— Предлагаю объявить мир, — протягивая руку с раскрытой ладонью, сказал Мартов. — Вы не представляете, что творится сейчас в моей душе. Я далеко не сентиментальный человек, но вы смогли добраться в самые дальние уголки, где притаилась тщательно скрываемая мягкость. Это у меня от матери, я думаю.
Лита пожала протянутую руку, но на приглашение к столу отреагировал отказом.
— Я не могу. Мне кажется кощунственным в такой момент есть, — произнесла она, виновато пожимая плечами.
— Что за глупости, Аэлита Владимировна? В древние времена на Руси существовал обычай подавать на стол переговоров кашу. Еще с тех времен отношение к трапезе было весьма положительным. Давайте быть ближе к традициям предков. Присаживайтесь, прошу вас. — Подливая в ее бокал мартини, Иван другой рукой сделал приглашающий жест.
Лита медленно опустилась на нагретый вечерним летним солнцем срез дерева. Есть ей действительно не хотелось, но она все-таки положила в свою тарелку пару кусочков мяса и помидор. Мартов-младший уже в который раз за этот вечер мягко настаивал на своем. Он подбирал такие слова, что противоречить ему не было смысла.
— Скажите, Иван Георгиевич, а как отреагировала ваша сестра на поездку в ***нск? — Отпивая по глоточку напиток, поинтересовалась Лита. В голосе ее были слышны ироничные нотки. — Более того, когда она узнает о нашей встрече, не захочет ли она вычеркнуть и вас? Не потеряете ли вы ее доверия?