Доктор время, или Раз и навсегда
Шрифт:
— Не старайся уколоть меня, сама понимаю, что и думать о нем нельзя. Знать бы, где упадешь, так соломки б постелила, — грустно произнесла Шмелева. — Я так устала от неопределенности. Мне надоело во всем полагаться только на себя. Впрочем, это тоже не телефонный разговор.
— Лариса, прошу тебя, не расслабляйся. Мы еще поговорим об этом, — сказала Лита.
— Психолог ты мой. Ты ведь знаешь, что я не подхожу ни под какие теории. У меня все против правил.
— Не усложняй, завтра встретимся. Целуй мальчишек. Как они?
— Все чаще задают вопрос, где их отец, — грустно усмехнувшись, ответила Лариса.
— Это естественно. Но бросаться в крайность не нужно, хорошо?
— Не буду. Я не такая уж размазня, как ты успела решить.
— Только не размазня, Леська. Я горжусь тобой! Целую, до завтра, и маме привет передай.
— Спасибо, обязательно.
Когда в трубке раздались гудки, Лита не сразу нажала кнопку отключения связи. Она засмотрелась на играющего рядом Жорку. Что, если бы их было двое, любимых сынишек, а заботы было не с кем разделить? Может быть, она действительно слишком сурово оценивает всех, забывая о собственных привилегиях? Ведь такие, как Мартов, встречаются не часто. Это был подарок судьбы, которого Лита не ждала. А Леська борется за свое счастье, пытаясь найти того единственного, с которым ей было бы так же уютно, спокойно и легко. Кто стал бы хорошим отцом Димке и Мишке. Это ведь так важно для мальчишек — мужское слово, мужские секреты и общие интересы. Жорка пока абсолютно доволен всем, не ведая, что в его нехитром лексиконе нет слова «папа», но придет время колющих сердце вопросов. Что она скажет ему? Сможет ли ребенок понять, что ее женское начало полностью погрузилось только в заботы о сыне?
Малыш с удовольствием копался в песочнице, стараясь делать фигурки животных из детского набора пасочек. Он что-то говорил на своем языке, а Лита сидела рядом на лавочке, подпирая ладонью щеку. Она пыталась представить первые минуты встречи Ивана со своим братом. Какие слова он подберет для этого маленького карапуза? Жорке он точно понравится, как все, кто пытается от души понравиться человечку. А Иван точно этого захочет. У него такие добрые глаза, несмотря на то что они почти черного цвета. У него глаза его отца. Словно Георгий будет сегодня смотреть на своего сына. У Литы мурашки побежали по коже. Она встряхнула головой: «Господи, нельзя же так. Что со мной случилось?» Сейчас она уже не была уверена, что поступила правильно, позвав Ивана. К чему это, действительно? Кому нужен этот обед? Елена Васильевна, конечно, на седьмом небе. Для нее его приезд — событие архиважное. Только ради того, чтобы порадовать Елену Васильевну, стоило все затеять. Она была рядом, когда из маленького мальчика Иван постепенно вырос в мужчину, принимающего серьезные решения. Потом он уехал, а в ее сердце поселилась тоска. Наверняка Стеблова не меньше родителей переживала отъезд Ивана, а вскоре и Милы. И сегодняшний обед — прикосновение к прошлому. Может, Мартов больше никогда не захочет посетить ***нск.
Лита поднялась и принялась ходить взад-вперед. В ее душе поселилась тревога, возрастающая с каждой минутой. На часах было около полудня, когда Елена Васильевна позвала их в дом: Жорке пора было есть и спать. Лита подхватила сына на руки. Малыш был не очень доволен тем, что его прервали. Всем своим видом и бормотанием он давал это понять.
— Надо кушать и спать, миленький, крестная звала. Надо слушаться, — улыбаясь, говорила Лита, но Жорка не желал слушать никаких объяснений и несколько раз стукнул маму кулачком по плечам. — Ну, перестань, с женщинами драться нельзя. Настоящие мужчины этого никогда не делают, запомни.
Последние слова Мартова произносила, поднимаясь по ступенькам крыльца. Стеблова выглядывала в раскрытое окно кухни и, услышав нравоучения Литы, засмеялась.
— Вы опять с ним, как со взрослым.
— Только так, Елена Васильевна. Он все понимает, абсолютно. Даже больше, чем мы думаем. Ласка сама собой, а жизненные правила можно втолковать только с малолетства. — Вымыв руки себе и Жорке, Лита зашла с ним на кухню и посадила на стул для кормления. Овощной очень ароматный суп уже достаточно остыл, и малыш, причмокивая, ел, открывая рот, как птенчик. — Вкусно, маленький? У тебя не крестная, а клад.
Елена Васильевна благодарно улыбнулась, предлагая и Лите попробовать. Та отказалась, ссылаясь на то, что будет ждать чебуреков. Кира Сергеевна редко баловала домашних чем-нибудь праздничным. Она постоянно неважно себя чувствовала и потому старалась поменьше времени проводить на кухне.
— Я вообще росла безо всяких кулинарных изысков. У нас в семье не делали из еды культа. Все было вкусно и просто. Пельмени и вареники чаще лепили мы с отцом в выходные. А от вашей кухни я в восторге. — И посмотрев на Жорку, добавила: — И не только я.
— Это самое приятное, что можно услышать, — улыбнулась Стеблова. — У меня все будет готово вовремя. Если вы покормите и уложите малыша, я подготовлю сейчас столовую.
— Да, конечно. Сегодня этот мальчик в моем распоряжении.
— Хотя бы до застолья. Потом я освобожу вас, и будете общаться с гостем.
— Мы все будем с ним общаться, — продолжая кормить Жорку, заметила Лита.
— Договорились. — Елена Васильевна вышла из кухни в столовую.
Малыш добросовестно доел суп, потом, воспользовавшись тем, что Лита отвлеклась, наливая себе кофе, побросал на пол маленькие кусочки хлеба, взяв их с плетеной тарелки на столе. Оглянувшись, Лита ахнула:
— Когда же ты успел напроказничать? — И принялась подбирать бесчисленные крошки. Жорка вовсе не считал содеянное проступком. Ему было очень интересно наблюдать за тем, как все падает на пол. Наверное, в своей маленькой головке он соображал, что упадет быстрее, что пошумнее. Это был его способ познания мира. — Ну, ты и сорванец. Весело крестной с тобой, миленький.
Закончив убирать следы Жоркиной деятельности, Лита взяла сына на руки и поднялась с ним в детскую. Уложив его в кроватку, приоткрыла окно и задернула шторы. Малыш спокойно наблюдал за матерью, его взгляд становился все более неопределенным, веки заморгали. Лита не успела выйти из комнаты, как мальчик закрыл глаза, разбросав в стороны ручки, ножки. Прикрыв его махровым полотенцем, Мартова потихоньку вышла и закрыла за собой дверь.
Стеблова сервировала стол. Она подходила к каждой мелочи с особой тщательностью. Приборы блестели, салфетки были белее не придумаешь. Посуда сочеталась с цветом скатерти, а в центре стола стояла небольшая ваза с красиво подобранными полевыми цветами. Конечно, не забыла она выполнить просьбу Литы: приборы для Георгия Ивановича стояли на своем месте. Это стало привычкой. Мартова заметила все. Она видела, что ее слова не проходят бесследно. Нужно было отметить старание женщины. Лита изумилась:
— Когда вы успели нарвать цветов, Елена Васильевна?
— Это не я, а Пал Палыч. Узнав о приезде Вани, проявил инициативу. По-моему, прекрасно получилось. Никакой напыщенности и колкости роз. Как вам кажется?
— Замечательно, а насчет роз — это дело вкуса.
Лита знала, что Стеблова обожала васильки, ромашки и герберы. Она радовалась, как ребенок, когда Лита, а ранее Георгий Иванович частенько дарили ей букеты ее любимых цветов. Елена Васильевна говорила, что для ромашек не нужен особенный повод, достаточно хорошего настроения и желания сделать приятное. Остальные цветы она считала чересчур помпезными. Лита, напротив, приходила в восторг от роз оранжевого, желтого цвета. Она вдыхала тонкий, едва уловимый аромат и испытывала наслаждение от созерцания божественной красоты. Лита и сейчас хотела сказать что-то в защиту своих любимых цветов, но зазвонил телефон. Трубка лежала на столе, и Лита сразу нажала кнопку связи.