Доктор время, или Раз и навсегда
Шрифт:
Но Лита вдруг решила его помучить. Ей было недостаточно услышанного, хотя предельно ясен смысл. Пусть договорит прямо.
— Антон, ты — дипломат. Я понимаю, тебе трудно сказать односложно. Боишься обидеть меня, оскорбить память друга. Я права?
— Да.
— Тогда больше не будем возвращаться к этому.
— Никогда? — В голосе Сайко послышалась безнадежность.
— В моем лексиконе нет такого слова.
Антон почувствовал, что женщина играет ним. Она все понимает, но как кошка с мышкой хочет сначала поиграть.
— Лита, я люблю тебя. Давно, безответно. Это случилось, когда Георгий был еще жив. Мне стоило немалых усилий скрывать, общаясь с тобой просто и без намеков. Ведь тебе не в чем меня упрекнуть? Теперь прошло так много времени, а я жду, когда же ты прозреешь.
— Я не слепая.
— Ты перестала видеть сердцем. Ты спрятала его и не даешь себе дышать полной грудью. Я верю, что это закончится, ведь все имеет свое начало и конец.
От этих слов Лите стало не по себе. Мама так говорила о небесах, а Сайко о ее чувствах к Георгию. Матери она верила безоговорочно, а Антона боялась.
— Слишком много сказано для телефонного разговора, — четко выговаривая слова, произнесла Мартова. — Спасибо за признание. Ты — сильный, красивый мужчина, который достоин счастья. Любая другая женщина бросилась бы тебе на шею, но мне нечего ответить, прости.
— Если ты когда-нибудь скажешь «да», то счастливее меня не будет человека на свете.
— Чтобы ответить «да» или «нет», я, по крайней мере, должна услышать предложение.
— Хорошо. Я сделаю его сегодня. Я приеду вечером к тебе.
— Нет, ради бога, только не сегодня! — В голосе Аэлиты послышалась паника, насторожившая Сайко. — Я не смогу сегодня принять тебя.
— А говорила, что в любое время ждете меня.
— Я не отказываюсь, но… — Лита запнулась. В какой-то момент она решила, что не должна скрывать от Антона, что готовится принять в своем доме сына Георгия. Будет гораздо хуже, если он узнает об этом не от нее. Чем большую тайну она будет делать, тем больше оснований предполагать, что за встречей с Иваном стоит не просто гостеприимство и желание нормальных, человеческих отношений. — У меня сегодня будет не совсем обычный гость. События развиваются независимо от моих предыдущих высказываний. Совсем недавно я поверить не могла, что такое станет возможным. Короче говоря, я жду Ивана Мартова.
Сайко остановился у окна гостиной, резко раскрыл его. Как интересно прозвучало. Его всегда ждут, а Ивана — только она? Может, в этом все дело. Он уже много лет не видел детей Георгия. Знал, что они перестали нормально общаться с отцом после гибели матери, а тем более после женитьбы Мартова на Аэлите. Как могло получиться, что заграничный гость вскоре окажется за одним столом со всеми домочадцами загородного дома? Кажется, Лита раньше нелестно отзывалась об Иване и Миле.
— Это замечательно, что ты смогла найти общий язык с детьми Георгия, — произнес вслух Антон. Он едва боролся с желанием сказать, что не считает себя лишним в этом обществе, но такую наглость Лита ему не простит. — Еще один плюс тебе.
— Пока я пытаюсь общаться только с Иваном. Мила даже не знает, что он в ***нске.
— Тайны, тайны. Они всегда только усложняют дело. Ладно, прости, что нагрузил тебя лишней информацией.
— Перестань.
— У тебя сегодня напряженный день. — Сайко хотел поскорее закончить разговор и перевел его на другую тему. — Как Жорка? Что нового вытворяет?
— Такой смешной. Я очень редко бываю с ним. Сегодняшний день — подарок. Мы только что расстались, он лег спать.
— Значит, ему предстоит познакомиться со старшим братом, — вяло сказал Антон.
— Да, только он вряд ли это полностью осознает. Он может принять человека или отвергнуть, а на родство обращает внимание мало. Он — счастливый человечек, потому что обладает бесценной способностью не лукавить.
— Крестник у меня что надо. Он разберется, что к чему. Все, Лита, не буду тебя задерживать. Спасибо, что не положила трубку в самом начале разговора.
— Пожалуйста, — коротко ответила Лита и прикусила губу.
— До встречи, будет желание — позвони своей подружке. — Сайко выдавил подобие улыбки, будто невидимая пара глаз наблюдала за ним.
— Обязательно. До свидания, счастливо. — Лита поспешила нажать кнопку прекращения разговора. На душе было муторно. Говорят, что понедельник — день тяжелый, а ей пока и воскресенья хватает.
Лита поднялась со ступенек, только теперь осознав, что просидела все это время на крыльце. Она удивленно подняла брови, отряхнулась и решила зайти в свою домашнюю оранжерею. В коридоре оставила телефонную трубку на столике и пошла. Вид зелени, цветов всегда благотворно влиял на нее. Она принялась поливать своих зеленых подопечных, рыхлить землю. По-хозяйски осматривала каждый цветок, отмечая, появились ли новые листья, не намечается ли цветение. Но как ни старалась она отогнать от себя лишающие покоя мысли, они упрямо лезли ей в голову.
Антон давно влюблен в нее. Какая нелепость, ведь она настолько привыкла воспринимать его как друга. Приходит время, когда переступить через эту черту становится невозможным. Оказывается, так думала только она. Сайко больше года вынашивает планы о том, как бы приблизиться к ней. Лита покачала головой, отказываясь в это верить. Она не нуждается в других отношениях. Неужели трудно понять? Ее гормоны желания перестали вырабатываться, и даже о легком, ни к чему не обязывающем флирте ей не хотелось думать. Женщина в ней существовала только в виде миловидной внешности. Ни малейшего желания нравиться, покорять и тем более лечь с кем-то в постель. Она содрогнулась при мысли, что чьи-то руки могут коснуться ее тела, чьи-то глаза — увидеть обнаженной. Лита поморщилась. Наверное, Леська скоро прямо скажет ей, что она фригидна. Пусть, но где же взять страсть и желание, не выдавливать же из себя по каплям?
Мужчина признался ей в любви, а былого отклика в душе она не ощутила. Как будто это произошло не с нею, с какой-то другой женщиной. Ее любит Антон, и она, быть может, со временем ответит ему взаимностью. Бред получается… Лита села в плетеное кресло, откинула голову назад. Она не хотела, чтобы кто-нибудь сейчас вошел, потому что почувствовала, как комок подступает к горлу, и вот беззвучные рыдания сотрясают тело. Она не могла объяснить, почему плачет. Просто вытирала слезы и мокрые дорожки под носом, размазывая их ладонью по щекам и скулам, как в детстве. Лита плакала, озираясь на неприкрытую дверь: хоть бы не увидел никто. Она хотела остановиться, но не могла. Откуда-то изнутри, из самых глубин поднимались боль и страх. Давно забытое чувство, сковывающее тело и мысли. Мартова закусывала до крови губу — не помогало. Жалость к себе, боязнь перед будущим, страх за Жорку, отчаяние и тоска одиночества — все смоталось в огромный клубок и давило, мешало трезво мыслить. Ей тридцать два, а ведь будет и сорок, и пятьдесят. Это сейчас женщины бальзаковского возраста вызывают усмешку: разве способны они что-то чувствовать, в их-то годы? «Время пролетит незаметно, и, оставшись одна, когда сын выберет свой путь, о чем будут твои мысли, Лита-Аэлита? Воспоминания станут не такими яркими. Многое сотрется из памяти. Ты будешь смотреть на старые фотографии и мечтать, как бы все могло сложиться, если бы…»