Доктора Бесконечности
Шрифт:
Она бессильно опустилась на пол.
Омега нагнулся над ней.
— Знаешь, — сказал он. — Я понимаю, зачем Доктору нужны спутники. Перед зрителями такие вещи делать гораздо приятнее.
— Это ты его превратил, — сказала она. — Ты сделал из него слепого Савара, альтернативного.
— И не только Савара.
Она услышала крики. Мужчины выли, как волки.
Крики агонии, начинавшиеся как слова.
Ларна посмотрела на него. Омега стоял к ней спиной и смотрел на сферу. Железо вздувалось, пузырилось, испарялось. В самом центре блестелочто-то.
— На Галлифрей опустилась ночь. Ты чувствуешь это? О, не волнуйся, дорогая. Здесь, в стазисном гало, ты защищена. Но они там все преображаются. Воран, Пендрел — все. Они слепы и одиноки, они в отчаянии. Без защиты Ока, без присмотра Рассилона, услышь, во что они превратились! Услышь, кто они на самом деле.
Мужчина кричал. Хор синхронных воплей. Хриплые, гортанные звуки. Взрывы, разрушение зданий, падение статуй, горение тел. Все эти звуки доносились из Цитадели, проходя сквозь толстые известняковые стены.
Ларна заставила себя встать и посмотрела ему в глаза:
— С той властью, что тебе даст сингулярность, ты сможешь делать что угодно, иметь что угодно. Это действительно то, чего ты хочешь?
Лицо Доктора улыбнулось ей:
— Да.
Он сошёл с края помоста, бросился к сингулярности, схватил её и стал богом.
Пропуская сквозь себя эту энергию, Омега сбросил с себя шкуру Доктора. Он стал огромным сгорбленным существом, похожим то ли на быка, то ли на кабана. Окружившие его доспехи были из сплошных кусков металла, похожие на броню боевых кораблей. На голове у него были бараньи рога, на грудь свисала борода. На его правой ладони горела сингулярность. Он больше не был мужчиной, он не был животным… нет, он был силой природы, как ураган или лесной пожар.
Люди не могут противостоять урагану.
Омега увидел, что это хорошо.
Позади него кто-то медленно аплодировал.
Он обернулся. С насмешливым лицом в ладоши хлопал Доктор.
— Апофеоз, — сказал Доктор. — Слияние твоего физического тела и энергии сингулярности. Поздравляю.
Глаза Омеги вспыхнули красным, он пожелал уничтожения Доктора, привлёк к его уничтожению фундаментальные силы вселенной.
Доктор зевнул и показал свою правую ладонь. Вокруг неё мерцало пламя.
— Оп! — спокойно сказал он. — А у меня тоже есть сингулярность! Дай-ка я покажу тебе кое-что.
Они стояли на серой, пустынной земле. Безлюдное место, затянутое туманом небо, под ногами гравий и тектиты.
— Где мы? — потребовал Омега.
— Планета в седьмой галактике, погибшая в ядерном огне. Двенадцатая в этой звёздной системе. Прошло несколько веков с тех пор, как на неё обрушились война и радиация. Небо по-прежнему чёрное, океаны и озёра по-прежнему замёрзшие, — Доктор помолчал. — Это Скаро.
Они пошли по разрушенной, почерневшей земле.
— Тут есть что-нибудь живое? — спросил Омега.
Доктор глубоко вздохнул:
— Во время первой атаки погибла пятая часть населения. Города горели, воздух наполнили ядовитые газы, выбросы, биологические агенты. Каждая частичка асбеста, каждая капля токсичных отходов поднялись в воздух. Ещё одна пятая часть населения погибла
Глаза Омеги сузились:
— Повелители времени могли предотвратить это. С нашим могуществом, мы могли предотвратить то, что случилось тут и на миллионе других планет, где снова и снова происходило то же самое. Или же мы могли просто вычеркнуть, удалить это из истории.
Доктор впечатлённо прикусил губу:
— Значит, ты можешь это уничтожить?
— С радостью, — Омега взмахнул перчаткой, и звезда планеты превратилась в сверхновую, мгновенно поглотив планету.
Они наблюдали за катастрофой с безопасного расстояния, из соседней звёздной системы.
Доктор удовлетворённо улыбнулся:
— А теперь верни её.
Омега заворчал, ещё раз взмахнул рукой, и планета вернулась.
— Уничтожь её, — повторил Доктор.
Планета снова разлетелась на части, и Омега повернулся к Доктору:
— И что это должно доказать? Это доказывает лишь то, что у нас теперь могущество богов.
— Ты — ничто, — в конце концов сказал Доктор.
— Не смей меня отрицать! Я — всё! — крикнул Омега.
— Ты всё, и ты ничто, — оборвал его Доктор. — Уничтожаешь или возвращаешь планеты одной мыслью.
— То, что я могу сделать с одной планетой, я могу сделать и с тысячью. Я живу в бесконечности, Доктор, а не в узкой вселенной, где может случиться лишь одно. Теперь и ты можешь убивать и миловать. Мы можем заставить плясать вселенную под нашу дудку, исполнять все наши прихоти.
Доктор с сочувствием улыбнулся:
— Конечно, можем.
— Ты мне не веришь? — зарычал Омега.
Доктор покачал головой:
— Верю. Просто мне тебя жалко.
— Ты не достоин быть богом.
— Нет, я не об этом. Что с того, что ты управляешь вселенной, в которой нет смысла, где никогда не происходит ничего, что имело бы значение? Зачем проливать слёзы об умершем, если его можно вернуть, зачем болеть за свою команду, если они могут и выиграть, и проиграть? Я не хочу быть богом.
— Ты слаб.
Доктор покачал головой:
— Ответь мне, Омега: что противоположно вещественному?
— Антивещественное, — мгновенно ответил Омега.
— Нет, нет, нет. Вещественному противоположно «несущественное», — Доктор вздохнул. — Вот что мы создали: вселенную, в которой всё является ничем. Вселенную, в которой всё несущественно. Конечно, ты можешь переписать историю, но зачем? Пока у тебя есть эти огромные возможности, ничто не реально.
— Я бог, Доктор. Я здесь решаю, что реально. Я — всё.