Документ В поисках Либереи
Шрифт:
За полчаса до прихода Александра президент дал добро начать поиски библиотеки. Для этого поле деятельности следовало перенести в Россию и к делу привлечь агента тайной полиции Алена Ришара. Под конец разговора Пуанкаре, вспомнил о посетителе принесшем рукопись и посоветовал обратить на него особое внимание.
***
Молодого человека звали Александр Кожемяка. В свои двадцать пять лет он успел послужить и уйти в отставку в чине поручика. Не найдя достойного поприща для своих сил, он, последнее время болтался без дела и представлял из себя обычного прожигателя жизни, которому всегда не хватало денег. Родители его, потомки когда-то богатого и знатного рода, обеднели и оставили ему только титул. Александр успешно делал долги и в конце-концов попал в лапы кредиторов. Ему светило пять лет тюрьмы и выбор – бесчестье или пуля в голову.
Когда умер обанкротившийся отец, Александр нашёл среди старых бумаг отца рукопись, которую поначалу хотел выбросить вместе со всем хламом, но обнаружил под ней письмо, написанное отцом незадолго до смерти, в котором он настоятельно рекомендовал ему отнести рукопись редактору журнала и обещал щедрое вознаграждение.
Так Александр и поступил.
Похоронив отца, он через несколько дней созвонился с редактором и они условились о встрече в редакции, откуда он через четверть часа вышел с деньгами в кармане и предвкушением приятного вечера.
Пройдя по бульвару до сквера, с удовольствием ощущая шуршащие купюры в кармане жилетки, Александр присел на лавочку, и рассеянно поглядывая на дефилирующих дамочек, задумался. События, связанные с этой рукописью, перешли из просто занятных в разряд удивительных, но непонятной тревоги и пустоты, появившейся в центре живота, подсказывало ему, что похоже он стал участником чего-то неприятного и не доступного пониманию. Александру, вдруг, захотелось встать и уйти подальше отсюда, покинуть бульвар и не возвращаться в редакцию… Какое-то время он колебался в выборе решения, но вскоре тень сомнения и внезапной тревоги вскоре покинула его голову и на смену ей пришло ощущение покоя. Он расслабился и поставил лицо лучам летнего солнца..
– Примите мои соболезнования, господин Кожемяка. – голос раздавшийся сверху буквально встряхнул его мозг, заставив подскочить на лавке и открыть глаза. Перед ним, в божественном сиянии парил совсем немолодой незнакомец в длинном твидовом сюртуке и галстуке с золотой булавкой в виде птицы-пересмешника. Было ощущение, что старик на мгновение задержался на этой аллее, перед тем, как отправиться дальше в мир иной.
– Вы кто? – спросил Александр стараясь разглядеть незнакомца в лучах солнца.
– Разрешите? – сказал незнакомец своим скрипучим голосом, указывая шляпой на место рядом с Александром на лавке.
Александр отрицательно дёрнул головой и выставил вперёд руку, давая понять, что хочет побыть один.
Старик игнорировал его жест. Он приблизился плотную к Александру и проговорил почти скороговоркой:
– Прошу вас… Меня зовут Фёдором Яковлевичем Калашниковым. Я фабрикант.. Я из России и у меня есть к вам хорошее, выгодное предложение.
Александр посмотрел на старика.
Говорил тот почтительно, наклонившись вплотную к собеседнику и держа шляпу обеими руками.
«Что-то многовато сегодня предложений». – промелькнуло в голове Александра. Чтобы проверить свою догадку он спросил:
– Случаем не по поводу отцовской рукописи?
Теперь настала очередь дёрнуться фабриканту. Такое выражение лица Александр видел на опытах ученика инженера Теслы, которого ударило разрядом при демонстрации чудесных свойств природы тока. Впрочем, Фёдор Яковлевич, в отличии от несчастного ученика, быстро пришёл в себя и кисло кивнул:
– Вы правы. Я хочу купить рукопись вашего отца.
– Увы, но это невозможно. Я обещал её другим людям. – холодно ответил Александр, и полагая, что на этом разговор закончен, попытался встать, чтобы уйти. Фабрикант, чувствуя, что надежда заполучить предмет его вожделений уплывает, потеряв, вместе с надеждой, последние приличия, со страстью молодого любовника, бросился к Александру на скамейку и настойчиво стал хватать его за фалды пиджака.
– Продайте мне артефакт, я вас заклинаю всем святым… Назовите цену! Я заплачу… Любые деньги… – молил он своим простуженным, хриплым голосом протягивая руки к бархатному галстуку Александра. Бывшему спортсмену без труда удалось перехватить его запястья и оттолкнуть надоедливого незнакомца. Тот сник и явно был не в себе, он тяжело дышал и, приложив руку к груди, тревожно озирался вокруг. В Александре проснулась жалость. «Как бы не помер». – подумал он, и подняв старика с лавочки, отвёл к ближайшему навесу кафе.
– Эта рукопись начальная часть единого целого. – отдышавшись под навесом и прийдя в себя сказал старик-фабрикант Фёдор Яковлевич. Он отказался от кофе, сославшись на больное сердце и попросил принести водки.
– Монах Иероним проповедовал целибат и не имел детей. Он разделил свою закодированную рукопись среди выбранных им хранителей. Моим предкам досталась часть рукописи… У вас ещё одна, где-то есть третья… составив вместе все три части можно вычислить место хранения сокровища.
– А-а,.. Золото Ацтеков. .. Сокровища тамплиеров?…– Александр улыбнулся понимая, что его разыгрывают.
Но старик, не заметив явного веселья в глазах Александра, пояснил:
– Нет, – это Либерея.
– Что!?
– Библиотека Ивана Грозного. – Фёдор Яковлевич поднял принесённую стопку и привычным движением отправил её содержимое в просвет между закрученными усами и седой профессорской бородкой, затем продолжил немного осипшим голосом – Я повторяю: мо прапрадед имел торговлю в Москве, он получил одну из частей рукописи, другую – твой предок, опричник Ерофей Кожемякин; третью – инок Сергиева монастыря.
Фабрикант погладил свою бородку, поглядел на пустую стопку и, увидев пробегающего мимо официанта, попросил ещё водки.
– Что дальше? – спросил Александр, глядя вслед удаляющемуся халдею.
– Хранители – наши предки всегда имели связь между собой. Это было неизменно на протяжении двухсот лет правления Романовых до настоящего времени. – Фёдор Яковлевич поднял палец вверх как бы акцентируя сказанное и перешёл на шёпот:
– Все, кроме третьего хранителя, чья ветвь прекратила контакты после пожара Москвы 1812 года. – старик говорил тихо, наклонившись к молодому человеку с заговорщическим выражением лица и озираясь вокруг, словно боясь, что кто-то подслушает и поймёт его русский бред. Он, вдруг, схватил Александра за лацкан, и притянув к себе, разгорячившись, вскрикнул: