Долг стрелка
Шрифт:
Керби схватил со стола связку ключей.
– В камеру! Живо!
– Ты спятил! – пробормотал Джексон, с безропотной машинальностью выполняя и это его требование. – Я представляю закон… Ты пожалеешь…
Керби только хмыкнул и защёлкнул замок. Джексон вцепился руками в прутья решётки и смотрел на него ошалевшими глазами. Когда ковбой выбегал на улицу, он ещё раз услышал за спиной: «Ты пожалеешь».
Керби продвигался по улице, стараясь не покидать тени. Оказалось, что час был более поздний, чем он думал: стояла глухая ночь, огней нигде не было видно, свет горел только в окнах салунов. Всё так же держась в тени, Керби стал подкрадываться к конюшне, но в этот миг его внимание привлекло громыхание копыт на дороге.
Керби оглянулся –
– Ей-богу, думал, что не дотяну, окочурюсь, – услыхал Керби. – Это они… воины Жёлтого Хвоста… сам не пойму, как уцелел… день и ночь не вылезал из седла… прятался где попало… ну вот, а сегодня… да дайте же человеку выпить, чёрт вас дери!
Ему помогли спуститься с лошади, подхватили под руки и едва ли не внесли в ближайший бар; когда он оказался в дверном проходе, Керби успел мельком разглядеть его – это был здоровущий охотник, облачённый в бизоньи шкуры. Кто-то в разговоре назвал его Элкинсом.
Ковбой развернулся и со всех ног бросился в конюшню. Однако в последний момент, повинуясь силе привычке, он замедлил шаг, осторожно обошёл постройку и нашёл отверстие от сучка, к которому тут же прильнул глазом. Трое мужчин, положив на колени «винчестеры», сидели на корточках возле того самого стойла, где он оставил свою лошадь. Они жевали табак, сплёвывали и перебрасывались ленивыми репликами.
– Не верю я, что этот скотник такой дурак, что припрётся в конюшню, – молвил один из них. – Я на его месте давно украл бы где-нибудь лошадь и убрался к чёртовой матери…
– Может, ты и прав, но нам тут всё равно сидеть до рассвета, – сказал другой. – Джоана Лари, небось, крик подняла, когда увидала своего Джека!
– Да, – проговорил третий. – Джоана, конечно, по нему давно сохла. Каким нужно быть ублюдком – вот так выстрелить в человека из окна, когда он тебя не может видеть… Правда, он, наверно, метил в Гарфильда? Как думаете?
– Если ребята его поймают, – веско сказал первый, – и найдут крепкий сук, он через минуту будет метить в Преисподнюю. Припёрся сюда из Техаса разбираться со своими кровниками, убил ни за что ни про что Джека Корлана… Чтоб ему пусто было!
– Мне Джек нравился, – прибавил к этому его собеседник. – Он, можно сказать, был нормальным белым парнем, даже если в нём и была капля дикарской крови…
– Заткнитесь вы, остолопы! – вклинился третий. – С души воротит слушать ваши бредни. Одним бешеным псом стало меньше, а вы уже готовы делать из него святого. Сами, небось, знаете, что за тварь был этот Корлан. Душу свою готов был заложить тому, кто ему прыснет в стакан больше пойла.
Препирательства возобновились с новой силой. Керби отвернулся и бесшумно зашагал прочь. Мышеловка захлопнулась. Гарфильд и Блантон перевели стрелки на него. Теперь все будут думать, что это он убил Джека Корлана. А Гарфильд и Блантон оказались единственными свидетелями.
Он остановился, не зная, что предпринять в следующую минуту. Все его планы рушились. Эти люди не оставили ему шансов. Каждую лошадь в городе стерегут, как зеницу ока. Но если не уйти отсюда прямо сейчас, всё будет потеряно. Как только забрезжит рассвет, его найдут в два счёта, где бы он ни попытался спрятаться. Голая прерия – гиблая прерия, в ней не укроешься от врага, и если он попытается уйти пешком, это будет равносильно самоубийству. Помимо этого, ему срочно нужно было скакать на юг, чтобы предупредить родичей о нависшей опасности. Впрочем, разве нельзя было устранить эту опасность другими средствами? Керби вдруг осенило одно важное соображение. Если Джим Гарфильд умрёт, его головорезы очень скоро разбредутся кто куда. Стало быть, с Гарфильдом надо
Керби прошёл ещё несколько шагов и вдруг замер, как вкопанный. Прямо на него из мрака метнулась какая-то тень. Дуло его револьвера уже уставилось на нападавшего, а палец готов был надавить на курок, когда он понял, что целится в женщину. Тёмные глаза, в которых блуждали лунные блики, смерили его твёрдым, непреклонным взглядом.
– Джоана Лари! – пробормотал он. – А ты что здесь делаешь?
– Я поджидала тебя, – ответила девушка, понижая голос. – Я знала, что ты явишься за своей лошадью. Нужно было предупредить тебя, что здесь засада. Но ты почему-то подошёл с другого края конюшни…
– Но почему?.. – он не договорил, чувствуя, что совершенно сбит с толку.
– Я хотела отблагодарить тебя! – прошептала она. – Ведь ты… ты всё-таки убил его, да?
– Я не убивал! – попытался возразить Керби. – Я…
– Брось! Они мне всё рассказали! – воскликнула она. – Я сама его видела. И это разбитое окно, через которое прошла пуля. Гарфильд, правда, говорит, что ты целился в него. Но какая мне разница? Прости, что едва не застрелила тебя. Теперь я – твоя должница.
– Господи, ну и дела тут творятся, – проговорил Керби, нервно дёргая плечами, – ты можешь мне объяснить, что ты за человек? Чего добиваешься? Ведь я же тебе говорю…
– Помолчи, – прервала она его. – Нас могут услышать, тут везде расставлены люди. Тебя ищут по всему городу. Идём со мной, доверься мне ещё раз.
Керби не мог заставить себя сдвинуться с места. Им овладевало странное чувство, будто он увяз в некой невидимой, диковинной паутине. До сего момента он мог выкарабкаться из любого хитросплетения, которыми осаждал его мир мужчин, неотъемлемыми составляющими которого всегда были насилие, вероломство, кровь; но эта загадочная, кипевшая злобой красотка сновала в лабиринте своих прихотей и страстей, прислушиваясь к какому-то непостижимому, неподвластному разуму наитию. Он вдруг понял, что целиком находится в её власти. Стоило ей крикнуть – и он через мгновение оказался бы в лапах кровожадной толпы. Значит, он в самом деле должен был довериться ей или, по крайней мере, сделать вид, что доверился. Она заговорила о долге; кто знает, не намерена ли она всерьёз расплатиться с ним по тому жутковатому счёту, который, как она полагала, он вправе был ей предъявить? Он был захвачен её невыразимым человеческим обаянием, и в то же время находил в этом обаянии всё меньше истинно человеческого; её кровожадная, мстительная натура коробила его, но вместе с тем властно его приманивала, и, подобно кролику, обворожённому удавом, Керби безропотно последовал за ней.
Тем временем ночь застыла на пороге, готовая освободить проход наступавшему дню. На город опустилась предрассветная мгла. В Сан-Хуане не осталось ни единого окошка, где бы горел свет. Даже в салунах погасли огни. Джоана вела Керби городскими околицами, и пока они шли, Керби захотелось получить ответ ещё на один вопрос.
– Кто был тот человек, который прискакал в город час тому назад? Он ещё ревел, как раненый бык.
– Гризли Элкинс, охотник за бизонами, – ответила она. – Его артель тоже содержал капитан Блантон. Они набрали большую партию шкур, погрузили их в фургоны, которые прислал Блантон, и отправили в Сан-Хуан. Фургоны были в Сан-Хуане вчера вечером. Элкинс со своими людьми остался в лагере, чтобы собрать новую партию, а фургоны должны были вернуться к ним с запасами провизии и отвезти в город новые шкуры. Но когда фургоны вышли из лагеря, на охотников напала шайка команчей и перебила их всех до единого, кроме Элкинса. Неудивительно, что они не смогли с ним совладать. Его нельзя убить – это зверь в человеческом обличье. А вот мы и пришли.