Долг
Шрифт:
Я сползла по несчастной двери вниз, поджала колени к груди и зарылась в них лицом, дабы не видеть этого демона. Меня сотрясали рыдания в основном от своей же слабости и жалости. Я ничего не стою…
— Но постой, — Лорин присел на корточки, словно силясь дожать меня окончательно. — Ты ведь хочешь свободы и независимости. Тогда тебе придётся устраиваться на работу. Особых умений у тебя нет, а значит тебя возьмут туда, где зарабатывают хорошей мордашкой и фигурой. Например, разносчицей в дешёвый кабак. Каждый день тебе придётся обслуживать зловонных мужиков, терпеть их приставания и унижения. Но это не продлится долго. Даже среди людей ты выделяешься, а значит на тебе можно заработать. Одним прекрасным днём тебя
Он резко встал, отошёл и… сел за стол. Я порывисто вздохнула и больно потёрла рукой по щекам. Как же он может… Я даже перестала всхлипывать. Лорин, словно не говоря мне ничего несколько секунд назад, сидел и ел. Он, мать вашу, просто ел! Унизил меня, проволок за волосы через все мои страхи и опасения, извозив при этом в помоях. Его слова казались мне хуже надругательства. Лорин говорил то, о чём я боялась даже подумать. Он плюёт в лицо вежливости и тактичности. Теперь я понимаю Бюрта. Тот, конечно, тот ещё урод, но Лорин ему мало уступает. Они друг друга стоят.
Пока я сидела и пыталась успокоить нескончаемый поток слёз, до меня донеслись звуки шагов. Я коротко всхлипнула, но к дверному стуку всё же оказалась не готова. Я дёрнулась, и моё сердце на несколько секунд сбилось с ритма. Поскольку я подпирала дверь, вся вибрация дошла и до меня. Но я не торопилась вскакивать и пропускать незваного гостя.
— Иди наверх, — спокойно произнёс Лорин, поднимаясь и направляясь ко мне.
Я лишь сильнее вжалась в дверь, стиснула зубы и опустила подбородок вниз, будто упрямый бычок.
Я всегда знала, что это животное особыми манерами не отличается, но проявление невежества и некультурности после его поучительной тирады было сверх меры. Эта псина просто схватилась за ручку и просто открыла дверь, отталкивая меня в сторону. Себя я не узнавала, поскольку сопротивлялась и всячески пыталась воспрепятствовать открытию этой чёртовой двери. Почему? Наверное, я была настолько зла, что желала любыми способами навредить ему. Чем угодно. Хоть как-то. Но как обычно у меня ничего не вышло. Меня просто прижало к полке с обувью.
— Лорин, есть разговор, — донёсся до меня знакомый мужской голос.
Мне было неудобно, но вставать я не хотела. Я ещё не наревелась, и мне не страшно, поэтому сегодня девочки бунтуют. Хватит пресмыкаться.
— Проходи, — разрешил зеленоглазый.
В кухню вошёл Морик. Дверь наконец-то закрылась, и я вновь развалилась под дверью. Лорин сел за стол, а мужчина, словно ощутив меня, обернулся.
— О, мелкая, — удивлённо улыбнулся он. — Ты чего это?..
Его видимо удивило место моего пребывания, а мокрое лицо в купе с красным носом и глазами великолепно дополняли
— Я живу здесь, — почему-то сказала я тихо, шмыгая носом. — Благодаря некоторым.
Морик открыл рот, потом нахмурился, прикрыл его и глянул на альфу. Тот преспокойно ел, будто в кухне он находился совершенно один. Ненавижу его за это. Вечно какой-то не такой! То умиротворённый, то вспыльчивый, когда не нужно. Псих, одним словом.
— Присаживайся, — обыденно выдал Лорин, обращаясь к своему другу. — У нас сегодня день откровений, поэтому наш цыплёнок осмелел и вылез из гнезда.
Тут же прищурилась и скривила губы. Может быть, стоит броситься в него сапогом? Что он сделает? Кинет в ответ — это меньшее. Да и зачем швыряться вещами? Разве что выплесну свою злость и всё. Но это не то.
— Да ты что? Это на неё так визит Кары подействовал? — вскинул усач густые брови.
В городе они все одевались обычно. Брюки или кожаные штаны, рубахи, иногда накидывали сверху жилетки. Никаких плотных и закрытых одежд, ничего «серьёзного». Их всех можно было принять за обычного человеческого горожанина. Никогда бы не сказала, что Морик ликан. Пивовар, охранник, повар, но только не убийца. И уж тем более не волк.
— Возможно, — продолжая есть, отозвался сереброволосый. — Кто их, этих женщин, поймёт?
Я сжимала и разжимала кулаки, тяжело дышала и злилась. Говорит так, будто меня тут нет! Убью гада.
Последующие несколько минут протекли слегка отстранённо. Морик рассказывал про какого-то подозрительного мужчину, который говорил о другом мужчине, который имел отношения к третьему. В общем, я не слушала их, думая о своём. Точнее, о словах Лорина. Как бы погано это не было, но этот сукин сын прав. Во всём! Как всегда! И в глубине души я понимала, что, выбив себе свободу, я не заполучу запланированную жизнь. Ни капли. Слабой девушке в большом мире места нет. Точнее, оно есть, но где-то в самых низах, на самом дне, там есть угол для каждого. То болото ожидает всегда каждого человека и с радостью принимает всех, кто падает. И, наверное, просто от злости на ликана я не желала это принимать. Тут мне будет лучше — этот тот факт, который я гоню от себя изо всех существующих сил. Это та правда, которую невозможно принять, не смирившись. А я не готова. Я просто не могу.
— …поэтому я решил посоветоваться с тобой, — донеслись до меня слова Морика. — Пусть он поживёт, или нам его убрать по-тихому, пока этот сплетник не растрепал слишком много?
Лорин уже отставил пустую тарелку и внимательно слушал своего товарища. Что-то внутри меня переклинило, и я начала подниматься на ноги. От жуткого напряжения голова слегка закружилась, но я облокотилась на косяк. Лицо стянуло от высохших слёз, глаза пекло, а губы были сухими. Я их нервно облизала. Усач проследил взглядом за моими телодвижениями, хотя Лорин вёл себя так, будто они были в кухне одни. Во истину игнорирование — самое лучшее моральное насилие. Меня переполняла обида, печаль и негодование. Делает вид, что ничего мне не говорил… как всегда.
— Нас по-разному воспитывали, — мой голос оказался сиплым. — Не людей и ликанов, а тебя и меня. Мне не нужна абы какая жизнь, лишь бы набить брюхо и сидеть в тепле. Думаешь, я не понимаю того, что мне долго не протянуть в одиночку? Ты так уверен, что я мечтаю о принцах и о беззаботной жизни? Ты глубоко ошибаешься… впрочем, как и всегда.
Я закусила губу с внутренней стороны, болью перебивая свою печаль. Как же мне надоело плакать. Я действительно слаба.
Осторожно подняла метлу и совок. Хоть мне это и осточертело, но делать нечего, убираться придётся. Можно было бы устроить подобие забастовки, но что это даст мне? Я не устала, поэтому отдохнуть не получится, а вот сойти с ума от безделья — пожалуйста. К тому же я привыкла к этому дому с таким чудовищным хозяином.