Долгая дорога домой
Шрифт:
— Ты ошибаешься, Доктор. У каждой крысы есть своя потайная нора, на то они и крысы. Хорошо — девяносто тысяч афгани за голову.
— Это больше цены Аскера.
— Но это цена, за которую ты получишь товар, а не головную боль по тщетному поиску продавца, когда он ограбит тебя и сбежит.
Доктор вздохнул.
— Ты никак не можешь меня понять. Если эти извращенцы в состоянии отдать за свои прихоти любые деньги, которыми располагают, то я — только те, что выделены мне из бюджета. Ассигнования, понимаете, что это такое?
Нурсултан понимал, все-таки он родился в цивилизованной стране. Однако — у каждого своя головная боль.
— Но и тебе, Доктор, следует понять меня. Я буду последним глупцом, если отдам дефицитный товар не по той цене, какую могу получить, а намного меньше. Я думаю, Доктор, у тебя есть друзья, которые могут одолжить тебе необходимые суммы. Вряд ли на то,
— Стоит ли считать деньги в моем кармане, уважаемый?
— Ты прав. Не стоит. Но и в моем — тоже не стоит, зачем говорить, что за товар, которым я торгую, я беру лихву.
Договорились о шести детях, по восемьдесят пять тысяч афгани за голову — это меньше, чем то, на что рассчитывал Доктор, но уже хоть что-то. Неофициальные источники финансирования, конечно же, были… но под них приходилось прогибаться, причем лично, а Доктор прогибаться не любил. Он был ученым, а не холуем.
От рынка до городского офиса совсем рукой подать, из окон кабинета Доктора был виден базар, была видна старая крепость — но, конечно же, они проделали этот путь на машине. Это была больница… на первом этаже действительно лечили обратившихся к ним пациентов, даже гранты от благотворителей на это получали. На втором этаже были палаты, больше похожие на камеры, и лаборатории для проведения экспериментов, на третьем этаже — кабинеты персонала, библиотека, вычислительный центр, склад медикаментов и оборудования. К кабинету Доктора примыкал еще один — для совещаний…
* * *
На то, чтобы достигнуть Кабула, у стаи ушло чуть более двадцати минут — двадцать минут безумного полета над землей, в ущельях, над оазисами и дорогами. Стаю видели — и афганцы, кочевники и контрабандисты, и даже англичане, но никто так и не смог понять, что же он видит. Кабул находился в этаком кратере, окруженный горными склонами, а в разломах этого кратера проходили дороги. Перед самой целью стая выстроилась плотным клином над дорогой, ведущей из Баграма в Кабул. Изумленные афганцы слышали грохот двигателей, но ощущали ударную волну от них, только когда самолеты были уже далеко, потому что при сверхзвуковом полете самолет опережает звук. Услышав этот звук — одновременно вой и грохот, — афганцы падали на землю, разбегались, поминая шайтана и моля Аллаха о прощении. Но стая была уже в намеченной точке. Самолеты сбросили бомбы и ушли на северо-восток, сопровождаемые запоздалыми очередями скорострельных пушек ЗЕНАПа [53], прикрывающего Кабул. На аэродромах выл сигнал тревоги, по бетонке бежали к своим самолетам летчики, встревоженные паническими сообщениями о бомбежке Кабула, но угнаться за стаей у них, конечно же, не было никаких шансов.
* * *
— Что это такое? — Доктор мрачно смотрел на подчиненного.
— Акт на списание биоматериала, сэр.
— Какого биоматериала? Что вы опять натворили?
— Сэр, это все эксперименты по стиранию сознания с помощью электрошока. Мы никак не можем подобрать периодичность, продолжительность и силу воздействия электрического тока на мозг. Подавление дыхательных центров…
— А посмотреть данные предыдущих экспериментов вы тоже не можете?! Маркони занимался этими экспериментами в САСШ в семидесятых, пытаясь использовать электрошок для лечения психических заболеваний! Вы хоть представляете — вот вы, именно вы, — каких денег стоит биоматериал, с которым вы работаете? Это вам не подопытные крысы, черт вас возьми!
Ученый потупил взгляд, они и до этого списывали биоматериал, и он не мог понять, почему именно в этом случае на него спустили всех собак.
— Сэр, эти материалы закрыты.
— О Господи! Обратитесь к Браухичу в Гарвард. Они закрыты для любопытных, всюду сующих свой нос, но не для нас! Почему…
Закончить свою назидательную речь Доктор не успел — управляемая термобарическая авиабомба в этот момент попала в соседнее помещение, пробив крышу. Через секунду в другом конце здания упала еще одна, фугасная. Доктор успел почувствовать толчок, как при землетрясении, услышать грохот и увидеть, как стремительно змеятся черные трещины на стене. Потом рванула топливно-воздушная смесь, моментально приобретя температуру в две тысячи двести градусов по Цельсию. Ревущая стена пламени моментально оккупировала все кабинеты, вырвалась на улицу огненным дождем. Содрогнулись, а потом начали медленно складываться, разрушаясь по тысяче одновременно возникших трещин стены. Выживших в этом аду — не было.
А в нескольких сотнях метров отсюда еще две бомбы сожрали старый базар, уничтожив всех, кто торговал рабами — и продавцов, и покупателей, и самих рабов — всех. Погиб и Нурсултан — огненный смерч моментально выпил воздух из его легких, и он повалился там, где сидел, мучительно шевеля обожженными губами. Он находился в помещении на самом краю рынка — поэтому умирал долго, минут пять.
Через минуту с небольшим достигла цели и вторая часть стаи. Четыре бомбы упали на то, что было отмечено как лагеря для подготовки боевиков, для заброски их в Персию. Никого в живых не осталось и там — и там же, по случайности — птица попала в воздухозаборник — был потерян первый за этот день летательный аппарат. Понимая, что машину уже не спасти, двигатель работал вразнос, уничтожая сам себя оторвавшимися турбинными лопатками, оператор дал сигнал — и машина в одно мгновение превратилась во вспышку, в комок пламени, в комету, жизнь которой — считанные секунды. Пылающий комок даже не долетел до земли.
* * *
Можно осуждать тех, кто принимает такие решения. Можно считать количество погибших гражданских и даже высчитывать какие-то пропорции. Можно собирать митинги по поводу нарушения чьих-то там прав. Но несомненно одно — свидетели расскажут детям, а дети, когда настанет время, расскажут внукам, как на базаре торговали рабами, и разверзшийся вулкан поглотил за секунду всех нечестивцев в пламени великого костра.
А что касается тех, кто был там рабами, подопытными кроликами… Помните, что империя делает все, чтобы спасти вас. Лучше так.
30 июня 2002 года
Кипр, база ВВС Акротири
«Леди Дракон»
Разведка — один из краеугольных камней современной армии. В связи с постоянным удорожанием и усложнением современной военной техники государство уже не может позволить себе содержать армии в несколько миллионов человек и заказывать тысячи и десятки тысяч боевых машин. Поэтому гораздо большее значение приобретает точность, адресность поражения целей минимально необходимыми средствами. Специалисты ВВС САСШ рассчитали, что при увеличении точности поражения цели вдвое для ее поражения требуется боеприпас примерно втрое меньшей мощности при прочих равных. Если раньше наиболее расходуемым типом бомбового боеприпаса была бомба весом в пятьсот фунтов, то теперь чаще всего для решения тех же задач использовались управляемые бомбы весом в двести пятьдесят и даже в сто фунтов.
Военная разведка приобрела совершенно новое измерение с появлением спутников-разведчиков, способных разглядеть каждый квадратный дюйм земной поверхности, от них практически невозможно что-либо спрятать. Спутники совершенствовались с пугающей скоростью — первые отснимали нужную территорию на пленку, а капсулу с пленкой сбрасывали на землю с орбиты, и непонятно, где она вообще могла приземлиться, возможно, что и на территории противника. А последние модели могли передавать информацию на землю в режиме реального времени. Настоящим прорывом, позволившим североамериканцам на десять лет опередить и русских, и немцев, стали спутники серии КН, «КиХоул» — замочная скважина. Несколько лет они летали и собирали информацию без какого-либо противодействия, позволив собрать бесценные сведения об основных противниках. Какое может быть противодействие спутникам? Да очень простое. В России, например, у каждого командира испытательного полигона, у каждой подводной лодки на видном месте висит «расписание электричек», то есть график прохождения спутников противника в этом районе. Когда «проходит электричка» — все секретные работы сворачиваются. Те, кто запускает спутники, тоже не дураки, они маскируют их военное, разведывательное предназначение, называют военные спутники метеорологическими, но обмануть здесь сложно. Станции радиоразведки перехватывают поток данных, передаваемых этими «метеорологами» на землю, и по его интенсивности определяют, что же передает спутник на самом деле — информацию о погодных явлениях или снимки местности в высоком разрешении. Но «КиХоул» был замечателен тем, что ничего не излучал на землю, и первоначально эти запуски вообще удалось выдать за аварийные, несостоявшиеся. Эти спутники передавали данные на обычный спутник связи на орбите, а он уже передавал данные на землю в числе других. Потом это, конечно же, раскрыли, и теперь такая архитектура орбитальной группировки была скорее минусом, чем плюсом: русские или немцы могли уничтожить всю группировку, уничтожив лишь спутники связи, работающие на нее.