Долгая дорога домой
Шрифт:
Молодой человек повелительно поднял руку – все стихли, зашикали друг на друга. Вдруг стало слышно, как свистят, исходя паром, самовары.
– Господа! Я буду краток. Сегодня мы сделали важное и нужное дело, и сделали его как нельзя лучше. Каждый из вас честно внес свой вклад в это, и вклад каждого был ценен и важен. Россия не забудет нас, господа! Ура!
– Ура! Ура! Ура! – громыхнул строй.
Наследник осмотрел толпу офицеров, и его взгляд вдруг моментально сфокусировался...
На ней?!
По мгновенно образовавшемуся в притихшей толпе коридору наследник прошел к ним – Катерина никогда не думала, что будет стоять в шаге ОТ НЕГО.
– Я рад приветствовать вас на русской земле, – непонятно сказал наследник престола, цесаревич Николай, – думаю, нам стоит объясниться. Извольте следовать за мной.
Они вышли на воздух, в пропитанную запахом реактивного топлива и располосованную прожекторами ночь. Катерина сама не знала, что делать... но британец вдруг взял ее за руку и повел за собой. Она, конечно же, пошла, а что еще оставалось делать?
Повинуясь жесту наследника, охрана поотстала – да она, собственно говоря, и не нужна была, наследник сам способен был себя защитить, как и любой русский офицер – и не только себя, но и свою страну.
Отошли в тень, которую давала диспетчерская вышка – тут оказалось не так шумно, и людей здесь почти не было. Свет от прожекторов резал глаза, на него лучше не смотреть.
– Ах да, – наследник хлопнул себя по лбу, как это делают люди, когда обычно что-то забывают, – нам нужен переводчик для беседы. Извольте ожидать здесь, я сейчас распоряжусь о переводчике.
В отличие от британского наследника, не владевшего языком своего собеседника, русским, цесаревич Николай отлично владел Am English, американским диалектом английского языка, и вполне способен был объясниться с британцем на его языке. Но правила, как дипломатические, так и дворянского этикета, не позволяли ему переходить на язык своего собеседника, тем самым он бы считался униженным. Наличие переводчика позволяло каждой из сторон общаться на своем языке без каких-либо моральных осложнений.
– Не стоит беспокойства, сэр, – ответил британский принц, – я располагаю переводчиком и хотел бы, чтобы нам помогала именно она?
Глаза наследника остановились на ней, спокойные и изучающие.
– Мы знакомы, сударыня? – спросил он. – вероятно, да, потому что вас я помню. Да... финские шхеры, в прошлом году. На вас тогда было ярко-алое платье, оно вам очень шло.
Катерина не придумала ничего лучшего, как сделать реверанс, в той одежде, в которой она была, это выглядело до безумия дико.
– Что ж, сударь, если у вас имеется переводчик, то я не имею ничего против. Прежде всего – позвольте еще раз вас поприветствовать, как члена Правящего Британского Дома, ступившего на русскую землю. Признаюсь, это большой сюрприз для меня.
Катерина, хоть ничего и не понимала, добросовестно перевела сказанное.
– Сэр, позвольте спросить, я нахожусь здесь в статусе военнопленного?
Наследник покачал головой
– Милорд, вы ошибаетесь. Российская империя не объявляла войну Империи Британской, следовательно, и военнопленных здесь быть никак не может. Насколько мне успели доложить, русские солдаты нашли вас в горах Афганистана, и, повинуясь чувству долга и милосердия, заставляющего оказывать посильную помощь попавшим в беду людям, они взяли вас с собой, чтобы доставить на цивилизованную территорию. Они поступили совершенно правильно, и я лично прослежу за тем, чтобы их поступок был отмечен и вознагражден по достоинству. Что же касается вас, сударь, то прошу вас быть моим гостем и проследовать со мной до Санкт-Петербурга. Там вы сможете конфиденциально, через посольство Ее Величества, связаться со своими родными и оговорить, каким именно образом вы отправитесь домой. Я полагаю, что излишнее освещение прессой вашего визита в Российскую империю не нужно ни вам, ни мне.
– Мой самолет сбили в горах, – сказал принц Николас, – а мои сослуживцы, вероятно, погибли.
– Прискорбно, – кивнул головой наследник, – увы, милорд, но мне это хорошо знакомо. Находясь на действительной военной службе, я участвовал в Бейрутской операции и потерял там более половины своих бойцов при обстоятельствах, о которых не стоит говорить. К сожалению – такова война, сэр.
На это ответить британскому принцу было нечего.
– Думаю, мы пришли к соглашению, милорд. Мой самолет вылетает примерно через полчаса, это прямой рейс до Санкт-Петербурга. Хотя... нет, я думаю, мы сделаем короткую остановку в Верном. Да, определенно, сделаем. Это ближайший форпост цивилизации в этих местах. Появляться в таком виде в столице не стоит ни вам, ни... вашей даме. Честь имею.
Отсалютовав, цесаревич пошел к штабному зданию, Катерина и ее спутник молча стояли в тени диспетчерской вышки.
– Кто ты? – спросила Катерина.
Принц долго молчал. Потом все же ответил:
– Тот, кем я не хотел бы быть...
Трудовая колония для наркоманов под Санкт-Петербургом финансировалась пополам, казной и Православной церковью, и представляла собой нечто среднее между монастырем и тюрьмой. Наркоманом, на самом деле, стать очень просто. Убийственно просто. Ты приходишь на дискотеку, видишь очаровательных дам, но они к тебе по тем или иным причинам не проявляют ни малейшего внимания. Что делать? На этот вопрос тебе подскажет ответ шнырь с потными руками, какие пасутся на каждой дискотеке, стремясь до поры прикинуться ветошью. У него в кармане есть таблетки, самые разные – желтые, голубые, розовые. Таблетка – червонец. Дорого, раньше намного дешевле было, но это раньше, раньше не было так страшно. Раньше за ними сыскная полиция охотилась, а теперь из старших скаутов создали особое подразделение, что-то типа «друзей полиции». В конце концов, хорошие люди нужны не только в армии, хорошее пополнение нужно и полиции, полицейские в последнее время тоже присматривают себе смену среди пацанов, приглашают в полицейские участки, ездят вместе за город поиграть в футбол и пожарить шашлык. Вот подойдешь ты к такому парнишке, твоему сверстнику, предложишь «глотнуть колес» или «раскумариться по полудозе», а он тебя скрутит и дотащит до кутузки или до стоящей неподалеку полицейской машины. Чаше всего они не в одиночку работают, один приманкой, двое-трое прикрывают. Крепкие, не вырвешься. А потом тебе и уголовный судья, и десять лет светят ярким светом. Потому и червонец за «колесо», что занятие это опасное, все, кто в нем, как минимум рубль на рубль должны делать, иначе ищите дураков в другом месте. Теперь поступают по-другому – один предлагает, другой выдает, но и эти... волчата тоже хитрят, могут и следить заранее, налетели, скрутили – тех, кого надо.
Но есть те, которые купят это проклятое «колесо», глотнул – и весь мир твой, а девчонки в особенности. Потом «колеса» уже не хватает, а затем, конечно же, предложат «вмазаться». Или нюхнуть, если уколов боишься и деньги у тебя есть. Сначала и бесплатно предлагают – чтобы человек втянулся, ведь каждый втянувшийся – раб своего дилера. Он все сделает – обманет, украдет, родителей убьет, только чтобы на дозу денег добыть. Так и сгорают люди.
Боролась с этим в основном церковь – Патриархат у христиан, Духовное управление у мусульман. В Казани первым делом – в джуму, пятницу после праздничного намаза выводили во двор перед мечетью, снимали штаны и пороли, как сидорову козу. В других местах на первый раз как попался на употреблении, давали выбор: или в тюрьму, или в реабилитационный центр, курируемый священниками. Там дают шанс покончить со всем этим, но только один. Если не воспользовался, сам виноват, дальше может быть только тюрьма.
Два темных бронированных внедорожника, на каждом из которых на переднем крыле красовался маленький золотистый герб, свернули с большой бетонной автострады, покатили по ровной, но несколько неухоженной сельской дороге – тут она была не асфальтовой, просто щебень, залитый чем-то вроде гудрона и прикатанный катком, самый дешевый способ сделать относительно приемлемую дорогу. Машины покатили как раз по такой, шурша протектором по неровностям – хотя в бронированном салоне не раздавалось ни звука.