Долгая игра

Барнс Дженнифер Линн

Эти слова выбили из меня дыхание.

— Конгрессмен очень наблюдателен, — произнёс Джон Томас. – В этом плане, — пробормотал он, утирая свой окровавленный нос рукавом, — я – сын своего отца.

Я не хотела, чтобы он увидел, что эти слова угодили в цель, так что я открыла дверь, шагнула в уборную и заперла за собой дверь. Мои мысли завертелись круговоротом. Джон Томас знал что-то об отце Генри. Что-то, что могло навредить Генри на выборах. Что-то, что, по его мнению, могло сделать Генри больно.

Проведя

в уборной пять минут, я открыла дверь. Джон Томас уже ушел, но в коридоре был кто-то другой. Пара. Рыжеволосая женщина в синем платье и туфлях в тон. Мужчина, примерно того же роста, что и она, но шире её где-то в два раза. Он прижимал женщину к себе, а его руки блуждали по её телу. Я не смогла различить их лица, но я заметила массивное серебряное кольцо на правой руке мужчины, которую он запустил в волосы женщины.

Раздался звук приближающихся шагов, и парочка оторвалась друг от друга. Я сделала шаг назад, позволяя двери уборной закрыться передо мной и надеясь, что они не заметят меня.

Через несколько секунд я услышала, как Адам позвал меня по имени. Когда я открыла дверь, парочка уже исчезла.

— Ты в порядке? – спросил у меня Адам.

Я шагнула к нему.

— А ты?

Только полчаса спустя, когда мы подошли к гардеробу, и я увидела серебряное кольцо на руке мужчины, стоявшего в очереди перед нами, я поняла, кого я видела в коридоре.

Конгрессмен Уилкокс.

А рядом с ним и Джоном Томасом стояла его жена. Её волосы не были рыжими, а платье не было синим.

ГЛАВА 22

В воскресенье утром на нашем пороге появился Уолкер Нолан. Он выглядел так, словно страдал от похмелья, и был готов потерять сознание.

Айви тут же набросилась на меня:

— Наверх, — приказала она. – Сейчас же.

— Всё в порядке, — хрипло произнёс Уолкер. – Она всё равно это увидит. Все увидят.

На миг повисла тишина.

— Увидят что? – спросила Айви.

Несколько секунд Уолкер молча смотрел на неё.

— Уолкер, — резко произнесла Айви.

Он сглотнул и попытался сфокусировать свой взгляд.

— Я могу зайти?

— Меня зовут Даниэла Николае.

Когда Уолкер говорил «это», он имел в виду видео, которое пришло на его электронную почту сегодня утром.

— Я живу по соседству. Вы проходите мимо меня в кофейне. Я – милая девушка. Вы улыбаетесь мне, когда проходите мимо меня, — тёмные глаза террористки контрастировали с её бледной кожей. – Я – врач. Я – ваша соседка. Ваша подруга. И всё, что вы обо мне знаете – ложь.

В голосе Даниэлы слышался едва заметный акцент.

— Меня растили с одной единственной целью. Одним призванием. И когда вы поймете, кто я, будет слишком поздно.

Она

записала это ещё перед взрывом, — осознала я. – Когда она ещё не знала, что её план провалится.

— Я – одна из многих. Вы работаете с нами. Машете нам, когда мы поливаем ваши газоны. Мы повсюду. Мы работаем в вашем правительстве, ваших правоохранительных органах, вашей армии. Мы всё видим. Знаем все ваши тайны, — несмотря на то, что нас разделял экран, проницательность её взгляда казалась жутковатой. – И мы выжидаем.

Камера отстранилась, и рука террористки опустилась на её живот – живот явно беременной женщины. Выражение её лица дрогнуло, и на какой-то миг я увидела скрывающиеся под ним эмоции.

— Я хотела бы, чтобы всё сложилось по-другому. Хотела бы, чтобы мой ребенок мог встретиться со своим отцом. Хотела бы, чтобы той части меня, которая любила его, не существовало. Чтобы он не любил меня. Чтобы… — она сглотнула. – Чтобы я не была так хороша в своей работе. Я правда хотела бы этого, Уолкер. Но я – та, кто я есть, а ты – сын президента.

Она убрала руку со своего живота.

— Меня зовут Даниэла Николае. Мы больше не станем ждать.

Внезапно запись прервалась. Экран потемнел.

— Она сняла это, — произнёс Уолкер. – Для меня. Чтобы я увидел это после взрыва.

— Уолкер, — голос Айви был спокоен, но напряжен не меньше, чем голос террористки. – Что ты имел в виду, когда сказал, что это увидят все?

Уолкер выглядел так, словно он не спал несколько дней и больше никогда не уснёт.

— Видео отправили не только мне.

Некоторые секреты не могла похоронить даже великая Айви Кендрик. Кто-то открыл шкатулку Пандоры.

Закрыть её было невозможно. К полудню видео попало в сеть. В десять минут первого его крутили по всем новостным каналам.

— Сын президента пригласил террористку не только в свой дом, но и в свою постель! Стоит задаться вопросом: о чём именно Уолкер Нолан мог рассказать этой женщине? Почему он оказался такой легкой мишенью? И как долго президент знал правду?

На этот раз женщина-эксперт, которая критиковала Ноланов после взрыва, не участвовала в дебатах. Она сидела за столом и говорила, глядя прямо в камеру.

— Мы знаем, что эта группировка специализируются на вербовке людей. Они вербуют американских граждан. Сына президента уже допрашивали? Разве мы можем быть уверенны, что они не добрались и до него?

Так всё и продолжалось. Уолкера выставляли либо сообщником, либо марионеткой. Он сам отказался от личной охраны. Он сделал из себя мишень. И, если президент не мог гарантировать безопасность собственной семьи, как он мог гарантировать безопасность этой страны?

Это был фатальный удар.