Долгая игра
Шрифт:
Меньше чем час спустя президент выступил с заявлением. Он сказал, что он опечален тем, что жертвой террористов стал его собственный сын, и благодарен Уолкеру за то, что он разгадал их хитрость вовремя, чтобы спасти сотни жизней.
— Позвольте мне прояснить, — закончил президент Нолан. – Соединенные Штаты не ведут переговоров с террористами. Мы их не боимся. Мы не позволим им разделить нас. Наша страна сильна. Мы горды и едины. И мы победим в войне против терроризма.
ГЛАВА 23
В
Сидящая напротив Майи Ди перебросила свои светлые волосы через плечо.
— Дайте руки, — сказала она. Из-за её исландского акцента слова прозвучали резче. Мы не пошевелились, и она закатила свои светло-голубые глаза. – Я не кусаюсь, — произнесла она. – Чаще всего. Дайте руки.
Майя протянула ей свои руки, а Ди достала ручку и написала что-то на тыльной стороне её правой ладони.
Затем она посмотрела на меня.
— Руку.
— Я пасс, — сказала я.
— Ты не можешь отказаться, — парировала дочь посла. – Это ты начала всё это.
Я взглянула на руку Майи. Ди написала на её тыльной стороне три буквы. ЯСЭ.
«Я с Эмилией».
— Девятиклассницы пишут это на своих руках, — Ди одарила меня ледяным взглядом. – Теперь мы должны написать это на своих.
Эмилия была необычайно молчалива. Ещё неделю назад она приказала бы мне согласиться.
Я протянула Ди руку, продолжая наблюдать за Эмилией. Сестра Ашера не поблагодарила меня ни разу с тех пор, как я помогла ей вернуться в предвыборную гонку. Я понимала, что она не могла меня поблагодарить – тогда ей пришлось бы признаться в том, что дело казалось не просто выборов, хотя бы самой себе.
Я наблюдала за тем, как Ди вывела на моей руке буквы. ЯСЭ.
— Я пришел с пончиками, — рядом с нашим столиком появился Ашер. – И приносящего пончики поприветствовали шумно и пышно, — он принялся терпеливо дожидаться шумного и пышного приветствия.
Вместо этого Эмилия одарила его взглядом сестры, которая слишком хорошо знала своего брата.
— Что ты натворил? – ровно спросила у него она.
— Ничего, — с очаровательной улыбкой ответил Ашер.
Эмилия едва заметно прищурилась.
— Что ты собираешься натворить?
— Разве парень не может просто так принести своей дражайшей, милой сестре сласти в честь чудесного понедельника?
— Нет, — хором ответили мы.
— Возможно, меня переполняет братское чувство вины, — предположил Ашер. – Ведь я предал свою семью, когда встал на сторону мятежника Генри Маркетта в этих выборах.
—
Ашер подмигнул ей.
— Возможно, в этом есть доля правды.
— Я хочу знать, что именно ты взорвал? – многострадальчески вздохнув, спросила Эмилия.
— Зависит от того, была ли ты очень привязана к каменной горгулье на нашем крыльце, — я фыркнула и выхватила у него пончик.
Ашер посчитал это приглашением и сел рядом со мной.
— Как продвигается предвыборная кампания?
Мы не успели ответить.
— Готов поспорить, лучше, чем у некоторых, — к нам подошел Джон Томас, но он не стал садиться за столик. Наверное, ему нравилось смотреть на нас сверху вниз. – Недавно я услышал ужасный слух, — наслаждаясь своими словами, произнёс он.
До этого момента я не помнила о том, что Джон Томас решил сделать Генри своей следующей мишенью. За всем происходящим я забыла спросить у Айви, мог ли конгрессмен Уилкокс знать, что она сделала для семьи Маркеттов.
Я забыла спросить её о том, мог ли сын конгрессмена узнать правду об отце Генри.
— Тебе самое время уйти, — сказал Ашер. Его голос звучал оживленно, но я слышала в нём угрозу.
— Уйти было бы как-то неправильно, — возразил Джон Томас. – Меньшее, что я могу сделать, так это предупредить вас о том, что я услышал, — не считая едва заметной изогнутости его губ, всё в нём говорило об искренности. – Зависимость – это болезнь. Я даже не представлял, что перед смертью отец Генри переживал такие тяжелые времена. Постоянно в центрах реабилитации…
Ашер поднялся на ноги.
— Не, — сквозь сжатые зубы, выдавил он, — говори. Об. Отце. Генри.
Ашер постоянно находился в движении – всегда смеялся или улыбался.
Но не сейчас.
— Я не говорю об отце Генри, — Джон Томас опустил взгляд на Ашера. – Я просто рассказываю вам о слухах.
Зависимость. Центры реабилитации.
Джон Томас не знает, что отец Генри покончил с собой. Это должно было меня успокоить. Он не знает, что Айви скрыла это.
Судя по всему, это был не единственный секрет семьи Маркеттов.
— Ашер, — мои размышления нарушил голос Эмилии. – Не нужно.
Не трать на него слова. Не позволяй ему вывести тебя из себя.
Предупреждение Эмилии привлекло внимание Джона Томаса. Сын конгрессмена склонился к ней и смахнул с её лица прядь волос. Эмилия замерла от его прикосновения. Она почти не дышала.
— Не прикасайся к ней, — голос Ашера был острым, словно бритва. Он всерьез обдумывал идею спрыгнуть с крыши здания, чтобы спасти свою сестру от осуждающих взглядов. Он всегда защищал её.