Долгая ночь (сборник)
Шрифт:
— Не обмануло меня то предчувствие... — Ширякова горько усмехнулась. — Только первое время, как стали пить, жили весело. Что ни день — пьянка... Турнули меня из школы: кто будет держать пьяную учительницу? А у меня уже сын был, Витька... Забрала я его, мужу сказала, что жить с ним не буду. Уехала к матери, в Новокузнецк. Устроилась комендантом в общежитие. А пить бросить не смогла. Снова уволили. Денег не стало... Месяца три назад на вокзале познакомилась с Шуркой Гладышевой. С тех пор дома почти не бываю... Так, найдет иногда просветление... Зайду к маме, Витьку поласкаю и опять ухожу... Видно, судьба у меня такая...
Преступлений за Ширяковой набралось за три месяца на удивление много: вместе с Шуркой и Таськой знакомилась с пьяными мужчинами, угощалась за их счет. Когда мужчины спивались, уводили их куда-нибудь в укромное место и обирали. Вещи продавали по дешевке, деньги шли на пропой.
Месяц назад Шурка привела Ширякову домой к Кисе: сказала, что познакомит со своим мужем. Вместе выпили. Переночевали. А утром Киса налил женщинам по стакану водки и сказал: «сейчас пойдем брать квартиру». Ширякова отказалась наотрез: нет, не пойду! Тут же получила удар в висок и потеряла сознание. Очнулась на кровати с мокрым полотенцем на голове. Шурка сидела у стола, а Киса, увидев, что она очнулась, присел на кровать: что ломаешься? То ли ты пьяных не обирала? Повязана ты с нами одной веревочкой...
В тот день, часов в двенадцать, приехали они втроем на улицу Дружбы. Ширякову Киса послал в первый подъезд большого дома. Она поднялась на пятый этаж и позвонила во все три квартиры. Никто не ответил. Спустилась, сказала об этом Кисе. Тот велел ей быть возле подъезда: если кто в него войдет, обгонишь, предупредишь нас с Шуркой. Мы будем шуровать.
Минут через двадцать Шурка с Кисой вышли из подъезда. У обоих было по два чемодана. Приехали к Кисе домой. Шурка сбегала за водкой, выпили и легли спать. Проснулась Ширякова поздно вечером. Кисы и чемоданов не было. Спросила об этом у Шурки — та объяснила, что барахло Киса повез к какой-то бабе Кате. Тут же спохватилась — не дай бог, Киса узнает, что я бабу Катю помянула! Прибьет!
Поздно вечером Киса вернулся, уже без чемоданов. Дал женщинам по двадцать пять рублей и выгнал, предупредив, что завтра в семь вечера будет ждать в вокзальном сквере...
За месяц ограбили семь или восемь квартир, Ширякова уже и адресов всех не помнила. Ходили всегда втроем, Таську не брали: Киса предупредил, что ей верить особо нельзя.
Ширякова замолчала и долго смотрела, как Гринин дописывает протокол. Когда же расписалась, произнесла с облегчением:
— Все. Больше за мной ничего нет.
Коломин с сомнением покачал головой: так ли? Ну да, пока прервемся. И повернулся к Марчуку: отправляй ее в КПЗ.
Утром начальник городского угрозыска Зелинский приехал в райотдел уже с готовым заключением экспертизы: на горлышке от бутылки из-под шампанского оказались отпечатки пальцев Ширяковой. Бурые пятнышки на правом рукаве плаща — кровь второй группы, как у убитого Арефьева. По амбулаторной карточке Ширяковой у нее группа крови первая. Вот так!
Спросил, где задержанные? Коломин объяснил: Ширякова в КПЗ. Гладышева в дежурной части. Жену Арефьева еще вчера, после опознания, проводили домой. Ковалев в гостинице, он опознал Гладышеву по голосу, но очной ставки между ними еще не было. Пятаков дома, к одиннадцати будет на работе. Можно вызвать в любой момент.
Зелинский приподнял бровь: докладываешь — даже слушать приятно. А где Киса и Студент? И хмуро посмотрел на Марчука.
Коломин вступился: не его вина, что ушли! Ночью на пустыре ловить — что за ветром гоняться!
Зелинский пожал плечами: — А если эта парочка еще дров наломает? На кого спишем? Может, на то, что пустырь не электрифицирован?
Ширякову привезли из КПЗ. Однако она заявила, что ни два, ни три дня назад ни с какими мужчинами не знакомилась, в Топольники ни с кем не ездила и вообще ночью рассказала все, и больше ей говорить не о чем.
Зелинский в упор спросил:
— Как же у тебя, учительницы, рука на человека поднялась?
— Что? — Ширякова вскочила. — Какого человека? Я ничего не знаю! Не шейте мне чужие дела!
Зелинский попросил Марчука:
— Ведите Гладышеву, что нам время зря терять? И Ковалева держите наготове.
Увидев веселую, выспавшуюся Гладышеву, Ширякова бессильно опустилась на стул, скрещенные ноги упрятались под стул.
— Что, Нина, может, сама все расскажешь? — спросил Гринин. — Суд бы учел твою откровенность и раскаяние...
— Мне каяться не в чем... — сквозь слезы упрямо проговорила Ширякова.
— Гладышева, вы знаете эту гражданку? — Гринин перешел на официальный тон, пошла очная ставка со всеми юридическими атрибутами. Но вот добрались до сути: — Гладышева, расскажите, что было на вокзале? Как познакомились с мужчинами у пивного ларька? Куда потом поехали?
Но едва та заговорила, Ширякова вскинулась:
— Не надо! Уведите ее! Сама все расскажу!
Поначалу ее повествование было таким же, как и у Гладышевой: познакомились — Киса велел. На Томь повезли троих мужчин. Но один по дороге исчез. Пили на берегу, в кустах. В какой-то момент исчезли Шурка и Таисья. Сама была пьяна сверх всякой меры... Потом сказала такое, чего не было в показаниях Гладышевой. Проснулась ночью, женщин нет, мужики оба пьяные спят. Пыталась их разбудить — оба только мычали. Она их оставила, по насыпи поднялась к шоссе, пошла к городу. Тут догнало такси. За рулем оказался знакомый Женька Гвоздев. Довез до вокзала. Переночевала на скамейке, с утра шаталась по городу...
Гринин, не дописав протокола, достал из папки фотоснимок:
— Вот смотрите, Ширякова, что из пьянки получилось. Это убитый Михаил Арефьев, череп у него проломлен бутылкой из-под шампанского. А на горлышке бутылки — отпечатки ваших пальцев. И кровь на вашем плаще... Что скажете?
— Что же тут скажешь?.. Убила... Не хотела, так вышло... Он приставать вздумал... Вот я и схватилась за бутылку...
— А часы, кольцо? Их-то зачем взяли?
Ширякова не ответила. Опустила голову. Лицо отрешенное. Будто не о себе самой сказала. Только слезы капали на сжатые кулачки.
Таисью Соловейко задержали в семь вечера у ресторана «Тополь»: вместе с полупьяным парнем ломилась в запертую дверь.
Расхождений с показаниями Гладышевой и Ширяковой в ее рассказе почти не было. И как обирали пьяных, и как чистили квартиры. И куда Киса вещи носил, тоже знала. К бабке Катерине Молчановой, что живет в Точилине. Ох и хитрая бабка! Не зря всю молодость по тюрьмам провела. Заплатит десятку, сплавит за тридцатку, в три-четыре раза барыша имеет.