Долги Красной Ведьмы
Шрифт:
— Вот, — сказал он. — Магические чернила. А магические слова найди сам.
Уриен подобрал с земли острую щепку, аккуратно обмакнул ее в кровь. Выражение его лица было, наверное, скептическое. Сказать точнее, мешала грязь. Подумал. Пожал плечами, как будто в очередной раз позволяя творить над собою несусветную глупость. Аранта невольно заглянула через его плечо, рассматривая надпись, возникавшую наискосок поверх герба.
— «Оставь меня в покое, — прочитала она, почему-то по складам. И короткая, емкая по смыслу подпись: — Делатель… королей»?
— Он
— Он получит коней и письмо, — пояснил Кеннет. — Я позабочусь.
Уриен отбросил щепку в сторону и поднялся, покряхтывая.
— Нужны мне ваши сверхъестественные способности! — сказал он. — Наложите Условие в силу своего представления о благе, а хуже того — чувства юмора! Отдувайся всю жизнь.
— А тебе не поможет, — бросил Кеннет. — У тебя нет представления о всемогуществе. Ты слишком точно знаешь, чего не может быть.
— Пойду, — не позволяя втянуть себя в спор, сказал Уриен, — умоюсь.
И удалился той характерной походкой, какую можно наблюдать у людей, когда они кровь из носу стараются не хромать. Аранта осталась с Кеннетом наедине.
Так страшно ей не было даже сегодняшней ночью. Ночью ей некогда было бояться. Сейчас же она настолько боялась того, что он может сказать ей, что готова была не споря согласиться на любое его решение. Справедливости ради следует сказать, что она боялась не его, а боли, которую невольно причинила ему и которая, несомненно, прорвалась бы в любом его слове, произнесенном вслух и обращенном к ней.
— Я схожу, — сказал он, — прогуляюсь. Позабочусь о нашем общем друге короле и вернусь. Вам здесь, пожалуй, с детьми безопаснее.
«Почему он не говорит об… этом?»
— Нельзя ведь иметь слишком много, правда? — спросил он виновато. — Так ведь можно и испортиться. Решить, что не может быть иначе. Это, — он коснулся локтя, — и так больше, чем я мог надеяться. Как я могу?..
— Я… могла бы быть очень счастлива с тобой, — попыталась возразить Аранта.
— Но ты не узнаешь, если не попробуешь, верно? Она кивнула, опустив голову и твердо зная, что ни одно из этих слов не будет иметь значения, если они сейчас поцелуются. Понял это, видимо, и Кеннет, потому что, поспешно коснувшись губами ее виска, быстро вышел прочь за ворота. Аранта осталась стоять на разрушенном дворе одна.
Ну что ж, вымыться — не такая плохая идея, даже если она использована как предлог, чтобы удрать с места принятия решений. Ванна тут буквально за оградой замка. Целое море. Уриен ушел налево. Девочкам, стало быть, — направо.
Направо море плескалось среди нагромождения валунов шершавых и мокрых. Аранта сползла в воду, выбрав подходящую щель между ними, защищавшими ее как от толчков и порывов ветра, так и от возможных посторонних взглядов. Ледяные волны ритмично подталкивали ее на камни, и она до покраснения терла кожу, набирая горстями песок вместо мочалки. Потом, хотя зуб на зуб не попадал, выстирала обгорелые лохмотья и тряслась нагишом, прижав колени к груди, пока сильный ветер не просушил тряпки, разложенные на валунах и прижатые для верности камнями помельче. Тогда она оделась и, осторожно выбирая места, куда ставить ногу, пошла налево.
Ну да, конечно. Пока она корячилась по камням, Уриен, по его собственным словам, родившийся в Фирензе, преспокойно наслаждался комфортом песчаного пляжа. Он тут каждую расщелину знал. Приближаясь под прикрытием прибрежных скал, она увидела его издалека.
Море плескалось у его ног, не рушась с памятным вчерашним ревом, а шурша и подлизываясь, и только один из нескольких гребешков — как подсчитала Аранта, девятый — издавал негромкий характерный шлепок. Сапоги и кольчуга, сброшенные с видимым облегчением, валялись рядом. Босыми ступнями Уриен зарылся в песок, локтями оперся на колени и неподвижным взглядом смотрел в море. На светлых плечах, чуть тронутых загаром, виднелись розовые отметины ожогов, не такие страшные, как она опасалась увидеть, и россыпи зябких мурашек от холода, которого он, похоже, не замечал. На нем были только черные шерстяные бриджи, закатанные до колен и обычно невидимые под длинным балахоном.
Оставаться с Рэндаллом Баккара ей было выгоднее. Уйти с Кеннетом, преследуемым приключениями по пятам, — интереснее. Но сейчас — это была судьба. Если бы между ними сейчас возвели каменную стену, Аранта прошла бы сквозь нее. Если бы Уриен воспротивился, это прокатилось бы сверху, вдавив его в песок. Будучи несома на этих крыльях, Аранта искренне не понимала, как могла сдерживать это чувство такое долгое время.
«Помилуй бог, — сказал ей внутренний голос, — вспомни, кто он! Ты даже не знаешь, что он думает по этому поводу».
«Чтоб это был последний раз, когда я тебя слышала», — прикрикнула на него Аранта.
— А Кеннет где? — спросил Уриен, увидев ее.
— Ушел.
Тогда он встал. Аранта замедлила шаг. Он был намного выше ее. Во всех отношениях. И это, наконец, было правильно. Так что она продолжала идти, упрямо наклонив голову, словно преодолевая сильный встречный ветер, пока его руки не опустились ей на плечи и не сжали их, немного слишком крепко, чем если бы он был опытным соблазнителем, и пока ее ладони не уперлись ему в грудь.
— Это, — услышала она, — правда?
Кожа на его груди вздрогнула там, где ее коснулось дыхание Аранты.
— Да, — сказала она. — И вот что я тебе скажу… Мы здесь одни. Давай сделаем это. Тихонько, так, что даже твой бог не узнает. Потом, если тебе не понравится, можешь послать меня на кухню. Тебе ведь понадобится кухарка, мой господин. Правда, стряпаю я еще хуже…
Решившись, она приподнялась на цыпочки и сцепила пальцы за его затылком, потянувшись к нему всем телом и чувствуя, как его ладони перемещаются с ее плеч на лопатки, на талию, что означало хотя и беззвучное, но тем не менее несомненное…
— Да не хочу я тихонько!
И спустя час и даже два они оставались на том же месте. И это было прекрасно. В конце концов, Счастливую Страну каждый представляет по-своему.