Долгие ночи
Шрифт:
— Стреляют воины. Мое дело проповедовать шариат.
— Нет, Шахби, ты просто двуличный человек. На словах печешься о народе, а на самом деле ты его предаешь при каждом удобном случае. Говоришь, что люди умрут с голоду, но в амбарах у тебя полно хлеба, а в загонах овцам нет счета. Да тебе ли говорить о земле, о бедности? Нет, уважаемый, не будет так, чтобы все люди купались в крови, а ты один — в молоке. Ты проповедуешь шариат, вот и проповедуй его. И говори людям то, что советует тебе власть. Иначе твой длинный язык загонит тебя в Сибирь, а оттуда тебя
Шахби не стал возражать. Он счел за лучшее смолчать. Правда, внутри у него все кипело. Но и высказать все, что лежало на душе, не хватало мужества. Да, он как щенок виляет хвостом перед русскими властями, но он ненавидит этих безбожников и никогда не примирится с ними. Неверные указывают ему путь, а он не смеет сопротивляться. Да, они платят хорошо, и покорность — путь к богатству. Но вот если бы они не лезли в дела религии! Довольно и того, что произошло у Шали. Многим те события открыли глаза, многих образумили. Нет, какая бы хорошая власть ни была, но она — власть неверных. А христиане — самые непримиримые враги ислама.
Арестовали его шейха Кунту-Хаджи, убили или заточили в тюрьмах лучших векилей [23] устаза. Нет, не будет он другом неверных и тех, кто с ними заодно. Огонь ненависти жжет ему грудь. Это все, что ему осталось, на что-то большее он просто не способен.
Так был испорчен весело начавшийся вечер. Они посидели еще немного, пытаясь наладить разговор, но ничего не вышло, да и на дворе стояла уже глубокая ночь. Пора было прощаться с хозяином, что гости и не замедлили сделать.
23
Векил — доверенное лицо, сподвижник руководителя секты.
ГЛАВА V. ИСА — СЫН МИЦИ
А ведь сорокатысячным войском и встарь Приходил ты к нам сардар-полуцарь. Но чеченцы разбили войска твои в прах, Ты все пушки оставил в чеченских лесах.
Магомед-бек Аварский
Имя Исы, сына Мици, осыпают проклятьями не только в родном ауле, но и по всей Ичкерии. Сколько крови и черных дел на его совести, сколько горя принес он людям! Не понимают гатиюртовцы, почему Аллах терпит такого человека. Он, как Даджал, что явится перед страшным судом, сеет вокруг себя только зло. Черное сердце и злобный характер Исы люди узнали давно…
В те времена и Кази-Мулла еще не был имамом, и в Чечне не было ни одного шейха. Но вот однажды вверх по Аксаю поднялся таинственный человек в сопровождении трех чеченцев. Роста человек был высокого, розовощекий и, несмотря на свои пятьдесят лет, довольно энергичный и бодрый. Никто не знал, кто он и откуда родом. Говорил он на кумыкском и, как утверждали его проводники, хорошо владел турецким. И еще они говорили, что человек этот святой, послан самим Аллахом, чтобы утвердить правоверный ислам в Чечне.
Гатиюртовцы поверили незнакомцу, приютили его. Они молча внимали его проповедям и втайне гордились тем, что такой святой человек впервые появился именно в их ауле. Да и как было не признавать его, если каждая сура [24] , которую он мягким, бархатным голосом читал наизусть, говорила о святости его, что ослушников ждет кара на том и на этом свете. Он говорил, что русский царь десятки лет пытается захватить наши земли, чтобы отнять у нас свободу, силой обратить нас в христианство. Тот же, кто хочет сохранить свободу, правоверный ислам, пусть станет под его знамена против войск неверного царя.
24
Сура — глава из Корана (арабск.).
— Люди, — призывал в свою очередь Иса, — кого вы слушаете?
Бродягу в широких шароварах? Нищего без роду и племени? Он обманывает вас. Гоните его прочь!
Но люди думали иначе. Десятки лет войска падишаха топтали их родную землю. В Амер-Аджи-Юрте, Таш-Кичу и совсем близко, в Герзеле, стояли солдаты с грозными пушками. Суровый генерал Ермолов сжег почти все равнинные аулы. Дым пожарищ и сейчас стелется по Сунже. Откуда ждать помощи? Темные гатиюртовцы не находили ответа. Они уповали на Аллаха, ждали, что он пошлет им спасителя. И верили, что таким спасителем и станет таинственный пришелец в широких шароварах.
Ташав-Хаджи не забыл наглой выходки вероотступника Исы, не простил его. Ночью со своими сторонниками он пробрался в урочище Ахмат-Тале и подпалил пшеничную скирду Исы. Тогда рассвирепевший Иса уехал в Малую Чечню и сколотил там небольшой отряд из верных ему людей. Но к тому времени, когда он вернулся с твердым намерением покончить с Ташав-Хаджи, того уже в Гати-Юрте не было. Ташав-Хаджи заблаговременно уклонился от встречи с мстительным Исой, покинув село вместе со своими сторонниками, и обосновался на возвышенности Саясан-Корт.
Угрозы сыпались то с одной, то с другой стороны, однако до решительных действий дело не доходило. Обе противостоящие друг другу партии выжидали, не решаясь первыми начать активные действия. Время работало на Ташав-Хаджи. Не прошло и двух лет, как он стал предводителем нескольких тысяч воинов, а Иса к тому времени, по существу, остался совершенно один.
В Гимрах, в бою с царскими войсками, героической смертью погиб славный сын аварского народа Кази-Мулла. Тускло промерцав на небе Дагестана, исчезла во мраке ночи и звезда имама Гамзата.
Но Ташав-Хаджи ни на минуту не прекращал борьбу за свободу.
Он оказывал решительное сопротивление войскам падишаха, наступавшим на Чечню.
У войны свои законы. И удар острого кинжала в грудь ненавистнику во имя правого дела не порождает кривотолков и ненужных пересудов, обычно присущих мирному времени. Этому способствуют сами обстоятельства: жестокость, и смерть не воспринимаются так остро и легко забываются под свист пуль при виде еще большей крови. Не удивительно, что именно в это смутное время Ташав-Хаджи и вспомнил о своем давнем враге. Но не таков был Иса, чтобы беспомощной овцой лечь под нож противника. Звериным нюхом учуял он, что оставаться в Гати-Юрте небезопасно, и вместе со своей семьей перебрался в крепость Таш-Кичу под защиту русских штыков.