Dolgin.indb

Маматов Алексей Сергеевич

Но вспомним Акерлофа и суть того, за что он получил Нобелевскую пре-

мию. Вовсе не за «клеточки» и не за умственную каллиграфию, а за работу

по опредмечиванию чрезвычайно смутных ощущений. Среди экономис-

тов и до Акерлофа витали сомнения в априорной пользе конкуренции, в

том, что она всегда однозначно работает в плюс; об этом не раз писалось.

Но Акерлоф назвал ключевую причину: если потребитель не в состоя-

нии оценить качество продукта или услуги,

конкуренция может рабо-

тать в минус. В статье о рынке «лимонов» он показал, как это происходит

и каким образом с рынка вышибаются лучшие. Статья произвела фурор

в мире 15 лет назад, а Нобелевскую премию Акерлоф получил только в

2001 году, много позже, чем к нему пришло широкое признание.

4

О КНИГЕ

Или другой пример. 30 лет шла дискуссия о формулировке теоремы

Коуза. (Мудрый Коуз от нее дистанцировался. Высказался он позже в

предисловии к переизданию своих классических статей.) На мой взгляд, на этапе становления соль не в безупречности формулировок. Тот же

Коуз первым четко указал на трансакционные издержки – в дальнейшем

их уже трудно было игнорировать. Тем самым в головах совершилась

революция. Оказалось, что общественные и экономические системы в

процессе своего существования преодолевают некое сопротивление, ко-

торое можно сделать зримым через понятие трансакционных издержек.

Прежде экономическая наука этого не видела и в ряде областей оказыва-

лась беспомощной.

Филигранное оттачивание формулировок – очень важное, хотя и

особое направление деятельности. При том что книга в этом плане ос-

тавляет простор для дальнейшего уточнения, данная в ней трактовка

ухудшающего отбора совершенно верно передает суть теории Акерлофа: в отсутствие специальных институтов конкуренция может приводить к

негативным последствиям. Причем в культуре эта проблема стоит осо-

бенно остро, поскольку договориться о качестве здесь, пожалуй, труд-

ней, чем где бы то ни было. Можно бесконечно совершенствовать трак-

товку ухудшающего отбора, можно даже спорить о существовании этого

феномена в культуре. Хотя лично для меня наличие этой тенденции оче-

видно. Как очевидно и то, что на цену билета в кинотеатр больше влияют

достоинства кресла и продажи попкорна, чем собственно экранное дейс-

тво. А раз так, неважно, все сферы охватывает ухудшающий отбор или

лишь некоторые, во все времена действует или нет, – необходимо искать

противоядие – этим, по большому счету, автор и занят.

Тут мы переходим к третьей, самой важной для меня линии книги.

Есть такая малоприметная и на удивление

неблагодарная историчес-

кая роль, как придумывание и строительство институтов. Роль зачас-

тую закадровая, потому что среди экономистов-теоретиков бытует мне-

ние, будто институты появляются сами по себе: коль скоро возникает

спрос, находится и ответное предложение. Но это совершенно не так.

Имена первопроходцев по обыкновению стираются, и кажется, что все

произошло спонтанно. Кому, например, придет в голову мысль, что дет-

ский сад сложился не сам собой, а его придумал Роберт Оуэн с учени-

ками? А между тем они много чего изобрели и опробовали: и удачного, и того, что не прижилось. То же самое с участием рабочих в прибылях

предприятия – впервые такую схему внедрили ученики Оуэна в Англии.

Еще пример – система самообслуживания, изобретенная в первой поло-

5

О КНИГЕ

вине ХХ века в шведском потребительском кооперативе и повсемест-

но распространившаяся впоследствии. Кажется, будто новый институт

возник сам по себе. В действительности же у его истоков стоят конкрет-

ные люди. Существуют изобретатели, которые как в технике, так и в со-

циальной инженерии должны приложить определенные усилия, чтобы

спонтанный по внешней видимости процесс стартовал и дозрел до той

стадии, когда общество окажется способным его подхватить.

Александр Долгин продуцировал нечто подобное, в результате

чего на выходе может возникнуть новый институт – это, по моему

убеждению, главное в книге. В основу положены две реформаторские

идеи – коллаборативная фильтрация и патронатная постфактумная

оплата за культурные блага. Обе они завязаны на деньги и порознь

мало что дают, но вместе они обещают инновационные результаты.

Мне с самого начала были интересны эксперименты Александра

Долгина. Когда шли серии исследований «Театрон» и «Синема» по ап-

робации двухэтапной оплаты за кино и театр, я опасался, что в театре

картина получится иной, чем в кино. Мне казалось, что идея приме-

нима только к тиражным областям культуры. Театр же малотиражное, ремесленное искусство, а в ремесле иная, более прозрачная обратная

взаимосвязь между потребителем и производителем. Но оказалось, что в театре работает примерно та же логика, что и в кино. А раз так, то коллаборативная фильтрация может с успехом применяться в раз-

ных сферах. Вообще идея защиты от ухудшающего отбора в культуре

с помощью коллаборативной фильтрации и участия потребителя в до-