Долгий путь скомороха
Шрифт:
– Сейчас, батюшка. Это мы мигом, – засуетился старик, с кряхтеньем поднимаясь на ноги.
Боярин Скобелев, выйдя за дверь, опять с силой приложился посохом по согнутым спинам своих слуг и, тяжело дыша, направился в сторону стоявших поодаль бояр Усова и Пешкова.
– Дошла до нас горькая вестушка, Светозар Алексеевич, – покачал головой введённый боярин Усов Семён Иванович. На тёмном густом меху его четырёхугольной высокой шапки ярко переливались вшитые драгоценные камни. Толстые волосатые пальцы машинально перебирали жемчужные четки. Одет он был в красный праздничный кафтан из тафты с пристёгнутым высоким воротом, также украшенный жемчугом. Под кафтаном виднелась вышитая светлая шёлковая рубашка до колен, подпоясанная зелёным атласным кушаком. Для подчёркивания дородности боярина кушак был подпоясан прямо под объёмным животом. На ногах у него красовались сафьяновые чулки, поверх которых были надеты мягкие красные кожаные сапоги.
– Скажи нам – товарищам своим – чем помочь можем? Может, словом каким, а может, и делом, – дотронулся до плеча Светозара Алексеевича боярин Пешков Антон Спиридонович, разодетый в тёмно-малиновый парчовый кафтан, с меховыми вставками по рукавам и подолу. Алая шёлковая рубашка навыпуск обтягивала его большой живот и также была подпоясана малиновым поясом с кистями из золотых и серебряных нитей. На ногах у него белели шёлковые порты, и обут он был в светло-коричневые башмаки из телячьей кожи.
– Я, конечно, за своих людей отвечаю. Но если узнаешь, что этот убийца из моих холопов, то отдам тебе его на растерзание безо всяких разговоров.
– И я готов к тому же, – важно кивнул боярин Усов. – Только ведь для допроса тебе же и дьяк Лаврентий понадобится.
– Ни к чему он мне. Да и уехал он вчера со двора с именин моих в Александрову слободу, не желая видеть представления скоморохов, – гневно стукнул посохом о деревянный настил Светозар Алексеевич. – Я и сам у себя судилище устрою такое, что убийце этому лучше прямо сейчас на осине самому повеситься. Потому что, когда я его найду, то он вскорости сам меня молить будет, чтобы я ему ускорил его смертный час. А я его обязательно найду. Вы меня знаете… – Знать-то мы тебя знаем, Светозар Алексеевич. Вот только без дьяка судилище незаконным считаться будет. Великий государь много раз напоминал всем об этом.
– Это если кто за забор слово лишнее отсюда вынесет, – упрямо, сквозь зубы, процедил боярин Скобелев. – А так я и сам введённый боярин, как и ты, Семён.
– Ну, мы-то может, и не вынесем. А вот холопам нашим платок на роток не накинешь. Да и у тебя сейчас посторонних людишек на дворе полно. Слух дойдёт до дьяка и, прискакавши сюда, он тебе под нос Судебником тыкать начнёт. Ни к чему сейчас, Светозар Алексеевич, дьяка дразнить. Он ведь, чёрт тощий, мигом Великому государю о твоём самовольстве доложит… Сам знаешь, какие времена для нас – бояр – настали, – продолжал гнуть своё боярин Усов. – Что замолчал ты вдруг?
В этот момент боярин Скобелев, не мигая, стоял и смотрел, как двое его холопов, держа в руках завёрнутую медвежью полость, осторожно несли её краем двора к леднику. Возле них суетился дворовой управитель Устин. Чуть поодаль, в ожидании его указаний, начинали натирать глаза кулаками бабы-плакальщицы в чёрном. Бояре тоже замолчали, наблюдая, как Устин отворяет низкие двери ледника, и как холопы заносят туда завёрнутое в медвежью полость тело девушки.
– Старшие-то твои сыновья уже знают о беде? – сложив руки на объёмном животе, нарушил молчание боярин Пешков.
– Устин послал гонца известить их для прибытия к погребению, – сдавленным голосом произнёс Светозар Алексеевич. – Я решил пока вас позвать на допрос. За дьяком пошлю позже…Чего тебе, Устин? – обратился он к остановившемуся на почтительном от них расстоянии своему управителю. Тот, упав на колени и сжимая в руках шапку, дребезжащим голосом спросил:
– Дозволяешь ли, батюшка, начинать бабам плакать?
– Пусть начинают, да погромче. А ты, Устин, веди ко мне в тёмную комнату того мальца, о котором сам рассказывал. Да Гаврилу позови ко мне. Может понадобится.
– Я мигом, батюшка, – попытался резво вскочить на ноги Устин, но, подвернув ногу, завалился на бок. – Сейчас, сейчас, родимый. Это я по неловкости своей да по волнению…. – вскочил-таки он и поспешил обратно к леднику.
– Тиун-то твой, Светозар Алексеевич, несмотря на старость, службу свою исправно несёт, – неожиданно похвалил холопа Усов.
– Это правда. Устин своё дело туго знает, – вздохнул боярин Скобелев и направился в сторону стоявшего поодаль невысокого сруба с маленькими, зарешечёнными окошечками.
Бояре, молча, последовали за ним. И в этот момент на большом боярском подворье душераздирающе и протяжно заголосили плакальщицы. Боярин Скобелев невольно вжал голову в плечи и ускорил шаг.
Глава 5
– Ох, страшно-то как мне, мамушка, – Теодорка подошёл к матери и приобнял её со спины. – Что же они так сильно плачут? У меня прямо внутри всё дрожит…
– Да-а, прямо мураши по спине побежали, – поддержала его карлица Авдотья и покрепче прижалась к своему рыжеволосому мужу-силачу Василию.
– Оплакивают бабы загубленную душу. Красива была девка-то, Теодорка? – продолжая поедать куски пирога, спросил тот.
– Да я её толком и не видел. Мужики те сказали, мол, вот тут боярышня убитая лежит, и надо, мол, бежать к любому боярскому холопу, чтобы тот известил боярина, – присел за стол, загрустивший от доносившегося с улицы многоголосого плача мальчишка.
– А сами-то они, что не пошли докладывать своему боярину? – зло спросил Василий.
– Ясно дело – испугались, – озабоченно произнёс старик Никифор и прикрикнул на присутствующих: – Чего расселись? Вещи свои собирайте скорее. Ратмир вот-вот вернётся, а вы всё ещё не собравшись… А про боярина этого я уже говорил вам. Много наслышан о жестокости его к холопам своим. Только Великий государь над ним судья, и потому боярин может творить у себя на дворе любое беззаконие.
– И ничего ему за это не будет? – расстроено спросила Елена, запихивая в большой деревянный сундук разноцветные скоморошьи наряды.
– Ничего, милая, ничего, – вздохнул старик Никифор, складывая в котомку остатки еды со стола. – Всё надо собрать со стола. Кто его знает, как там дальше сложится. Еда нам всегда пригодится.
– Скажу сейчас богопротивные слова, но, может, за жестокость эту господь-то и наказал его через дочь? – звонкий, почти детский голос Авдотьи прозвучал из угла комнаты, где она, пыхтя, тоже укладывала костюмы в баул из мешковины. Старик Никифор не успел ничего ответить, потому что дверь в этот момент распахнулась, и на пороге показался встревоженный Ратмир.