Долгий путь в лабиринте
Шрифт:
Оркестр кончил играть, Энрико проводил девушку к ее столику.
— Сердечно благодарю, — сказал он Андреасу. — Ваша дама великолепно танцует. Боюсь, отдавил ей ноги. Готов на любую компенсацию.
Он завязал разговор, надеясь получить приглашение подсесть к ним. Но Андреас сухо кивнул в ответ и отвернулся.
Пришлось идти к своему столику. Дело, казалось бы хорошо начатое, дало осечку.
У него упало настроение. Выходит, не так уж он прост, этот парень. Что же с ним происходит? В чем причина удрученности, апатии? Девушка упомянула
Вот сколько вопросов навалилось. И все надо решать не откладывая, немедленно. А как это сделать, если парень не идет на контакты?
Энрико надолго задумался. Потом подозвал официанта.
— Допустим, вы моряк и хотите сделать сюрприз таким же, как вы, морякам. Что подходящее может найтись в этом ресторане?
Кельнер, пожилой мужчина с хитро поблескивающими глазами, оценивающе взглянул на клиента:
— А на какую сумму?
Энрико пожал плечами, что должно было означать его полное пренебрежение к деньгам.
Кельнер кивнул и умчался. Энрико скосил глаза на столик соседей. Там все было по-прежнему: девицы и парень закусывали, то и дело прикладываясь к кружкам с пивом, Андреас рассеянно глядел в сторону.
Вернулся кельнер.
— Есть торт: бисквит, шоколад, цукаты. По форме — старинный корабль.
— Годится. — Энрико полез в карман. — Сколько?
— Он заказан… — Кельнер наморщил нос. — Видите ли, торт уже заказан другими… Придется заплатить лишнее.
— Сколько? — повторил Энрико и достал бумажник.
— Восемьдесят марок! Кроме того, нужны талоны на масло и сахар.
— У меня нет с собой карточек. — Энрико положил на стол девяносто марок. — Нет карточек, но имеются деньги.
Кельнер сгреб деньги.
— На корабле есть мачта?
— Мачта и два паруса — они из вафельного теста.
— Вот еще двадцать марок. Пусть мачту обвивает шоколадная змея с разинутой пастью.
— Будет сделано!
— Торт отнесете вон туда, — Энрико показал глазами на столик Андреаса. — Видите, два молодых человека с девушками…
— Я знаю их, очень славные господа. Часто бывают здесь.
— А как они расплачиваются? — вдруг спросил Энрико.
— Раньше платили каждый за себя. Последнее время большую часть денег дает один из них.
— Кто именно?
Кельнер показал на Андреаса.
— Хорошо. Теперь получите по счету.
— Господин уходит? А как же подарок?
— Делайте, что приказано. Я все буду видеть.
— Да, господин.
Энрико просидел в ресторане до тех пор, пока из служебного помещения не появился кельнер с тортом.
Тогда он встал и пошел к выходу. У двери обернулся — убедился, что торт доставлен по назначению.
— Ну вот, — пробормотал он. — Поглядим, что будет
Сутки миновали. Поздно вечером Энрико вновь вошел в стеклянные вращающиеся двери «Фатерланда». Он умышленно задержался — ждал, чтобы в ресторане скопились посетители.
Еще на улице он определил, что приехал не зря. В конце квартала стоял знакомый ДКВ с откинутым брезентовым верхом. Значит, Андреас и его приятели находятся в ресторане.
В зале все было как накануне вечером. Даже певица исполняла ту же песенку о влюбленных в Германию негритятах.
Встав так, чтобы его хорошо было видно, Энрико принялся осматривать зал. Подошел метрдотель, сокрушенно покачал головой: сегодня суббота — наплыв посетителей. К тому же по радио передали, что в день национального праздника Советов — 7 ноября — фюрер намерен прибыть в Москву и принять там парад немецких войск. Вот берлинцы и устремились в ресторан: каждому хочется отметить радостное событие — вот-вот капитулирует Москва и наступит конец войне.
Энрико тоже слышал это сообщение. Но ему было известно и другое. Из берлинского учебного центра СД непрерывно отправляют за линию фронта все новые группы разведчиков и диверсантов. Посылают даже тех, кто не успел пройти полный курс подготовки. Офицеры ходят озабоченные, злые. Позавчера Тилле вскользь заметил: с каждым днем возрастают потери, проваливаются даже лучшие агенты. Вот и войска, обложившие Москву, в большинстве топчутся на месте, продвигаясь лишь на отдельных участках, да и то ценой огромных потерь. А в России уже начались холода: армия испытывает острую нужду в теплой одежде, перчатках…
Метрдотель все еще стоял возле посетителя с черной повязкой на глазу. Но тот не собирался уходить.
Кто-то тронул Энрико за рукав. Он обернулся. Рядом стояла Ингрид и показывала на столик своей компании.
Его встретили как старого знакомого. За столом было весело, не то что вчера. Улыбался даже Андреас. Энрико вопросительно посмотрел на Ингрид.
— Уехал его отец, — шепнула девушка. — Андреас счастлив, что несколько дней будет один… — Она пододвинула Энрико стаканчик с водкой, подняла кружку пива. — Выпьем за капитанов шоколадных кораблей!
Энрико взял стаканчик.
— Выпить всегда не мешает, — сказал он. — Для этого годится любой тост. А если серьезно, то боюсь испортить вам вечер. Можно совместить что угодно, только не молодость со старостью. Так что вы будете правы, если дадите пинка старому бродяге, как только он вам наскучит.
Девушки рассмеялись. Парни провозгласили «прозит» и выпили.
Энрико и в самом деле испытывал неловкость от сознания того, что должен хитрить с этими юнцами, изворачиваться, врать. Иное дело — люди, с которыми он общается «по службе», — каждого из них он уничтожил бы со спокойной совестью, как Тулина и Белявскую. А эти, какие же они враги? Глядят на него ясными глазами: моряк, пенитель океанов…