Долгий сон
Шрифт:
У него есть три тысячи наличными, а ему суют пятьдесят долларов в неделю! Столько-то он с одних девок шутя соберет в субботу ночью.
— Если б ты пошел в школу, я бы еще прибавила, — со значением сказала Эмма.
— В школу я не ходок, — твердо сказал он.
— Ох и разбаловалитебя! — взорвался Джим.
— Ну ты-то мне не указ, — отрезал Рыбий Пуп.
— И я то же скажу! — крикнула Эмма. — Тайри вконецтебя испортил…
— Таким, значит, мне и жить,вконец
— Что ж, сынок, — вздохнула Эмма. — Как знаешь. Я, что могла, сделала, видит Бог. — Она встала, вытерла мокрые, покрасневшие глаза. — Спаси тебя Господь. — Она обернулась к Джиму. — Свези меня домой, Джим.
— Хорошо, миссис Таккер.
Рыбий Пуп проводил их холодным взглядом и грохнул кулаками по столу в приступе ярости и отчаяния. За кого они его принимают? Он потянулся за бутылкой и припал к горлышку. Потом сунул бутылку в карман, запер дверь и поехал к себе. Дома он рухнул на кровать и уставился в потолок пустыми глазами. Да, выхода не было.
— Черт с вами, — сказал он вслух. — Ваша взяла. Заберу те деньги из сейфа, плюс будет полсотни в неделю от мамы и уеду — утром же уеду. Не могу я здесь жить, когда все до единого против меня. — Он закрыл глаза и пожаловался: — Папа, мне больше ничего не остается. На мне вроде как отметинапосле тебя! Вроде как она в кровиу меня! С нею мне здесь житья не будет. — Он открыл глаза и, по-прежнему ничего кругом не видя, выкрикнул: — Папа! И ты, папин папа, и папа папиного отца! Посмотрите, что вы со мной сделали!
Теперь, когда он твердо решил бежать, напряжение в нем немного спало. В первый раз после смерти Тайри он подумал о девочках из заведения Мод. Наведаться разве к Мод, окунуться в забвение, утопить в нем эту проклятую тревогу… Нет. Идти не хотелось, ужас начисто вытравил из него всякую чувственность.
XXXVIII
Незаметно он задремал. Надолго ли — он и сам не сказал бы, только в какую-то минуту он очнулся от робкого стука в дверь. Он открыл глаза, прислушался. В комнате по-прежнему горел свет. Может быть, померещилось? Стук раздался опять, уже громче.
— Кто там?
Рыбий Пуп сполз с кровати и стал, покачиваясь, точно пьяный, на затекших от сна ногах. Потом зашлепал к двери, отворил ее и понял, что еще спит. Перед ним стояла молоденькая белокожая блондинка и глядела на него, приоткрыв яркий рот.
— Простите, вы не Рыбий Пуп? — шепотом спросила она.
Он не ответил. Он по-настоящему даже не слышал вопроса — он не верил, что на самом деле видит девушку. Это он спит наяву, она ему снится. Невольно его пронизал страх, но он не внял сигналу опасности, настолько сильным было ощущение, что это обман чувств, что девушка — ее белое лицо, белокурые волосы, полуоткрытые яркие губы — бесплотное порождение сна.
— Вы Рыбий Пуп, да? — снова спросила она чуть громче.
— М-м? — промычал он, отступая назад.
Девушка вошла в комнату и неплотно прикрыла дверь — так, что осталась узкая щель.
— Это вас зовут Рыбий Пуп? — сказала она настойчиво. — Я к вам от Мод…
— Мод? — тупо повторил он.
— Да. Послушайте… я попала в беду… Мне у вас нужно спрятаться. — Теперь она сыпала словами, как горохом. Она плотней закрыла дверь, щелкнул замок. — Меня полиция…
— Нет! — Этот вопль вырвался у него раньше, чем он успел что-нибудь сообразить. Щелчок дверного замка окончательно вернул его к действительности. Это не сон!Страх разрастался в нем неудержимо. Белое женское лицо колыхалось у него перед глазами — образ, который едва ли не всю жизнь тревожил его воображение; образ, столь безмерно пугающий, что его приходилось гнать прочь, чтоб он не маячил перед внутренним взором; образ, который, вселяя ему в душу ужас, всегда притягивал его. Рыбий Пуп открыл рот, но не смог выговорить ни звука.
— Чего испугался? — спросила девица и улыбнулась.
Улыбка — вот что решило все. Не улыбнись она, он так и стоял бы, выжимая слова из окоченелой глотки, но эта ее улыбка вывела его из оцепенения. Он отстранил ее и, не сводя с нее глаз, стал спиной к двери.
— Вам здесь нельзя находиться, — пролопотал он, не дыша.
— Что с тобой? — улыбаясь совсем широко, спросила она. — Мод сказала…
— Нет! — Он отпер дверь и протиснулся в нее боком, как будто женщина была заразная.
— Стойте, мне с вами надо поговорить…
— Нет!
Он кубарем скатился по узкой лестнице, перемахивая через четыре, а то и пять ступенек сразу; дыхание со свистом вылетало из его горла. Сотни мыслей теснились у него в голове, и все они сводились к одной: необходимо найти Кантли! Совершалось нечто непонятное, и было жутко подумать, что это может значить. Чутье твердило, что он попал в ловушку, подстроенную миром белых. Да, он позвонит Кантли. Он был совершенно уверен, что эта женщина — белая, кожа у нее белей, чем у Глории, белее, чем была у Глэдис… Он домчался до нижней ступеньки, с разбегу вылетел за дверь и сбежал с крыльца на тротуар. Метнулся было в сторону аптеки на углу, но тут же замер на месте. В пяти шагах от него остановилась темная машина, открылась дверца, из машины выскочил Кантли и побежал к нему.
— Начальник!
Он вдруг заметил, что к нему со всех сторон сбегаются полицейские, берут его в кольцо. У него помутилось в глазах.
— Начальник! — жалобно повторил он. — А я ищу вас… Там наверху девушка, говорит, что пришла от Мод… Белая…Идите посмотрите.
— Спокойно, Пуп. Ты что это так всполошился? — спросил Кантли.
Рыбий Пуп обернулся, как ужаленный. Из окна его комнаты раздался вопль. Окно было открыто настежь, из него высовывалась женская голова; растрепанные пряди светлых волос падали женщине на лицо, она вопила истошным голосом, глядя на полицейских. На тротуаре стали собираться прохожие, изумленно задирая кверху черные лица. Несколько полицейских кинулись в дом. Рыбий Пуп посмотрел на исходящую криком девицу, на кольцо полицейских и круто повернулся к Кантли.