Долгое лето

Токацин .

– Если я напугал тебя... или тебя, Фрисс... мне очень жаль. Но примесь крови человека в этом зелье усилила бы его действие на людей... таковы законы магии, - он виновато вздохнул. Речник закатал рукав и подставил предплечье под нож.

Алсаг сбежал первым. Фрисс слышал из-за дверной завесы, как сердито бормочут служители, спотыкаясь об огромного кота, растянувшегося на лестнице. Сам Речник с любопытством следил за колбами, под рукой Нециса вспыхивающими то золотом, то багрянцем, то белесой синевой. Над жаровней на колдовском огне бурлил, закипая, змеиный жир, и чем дольше он бурлил, тем сильнее вонял.

– Держись, Фрисс, дальше будет хуже, - криво усмехнулся Нецис, осторожно помешивая жир и вливая в него тонкой струйкой что-то чёрное из чашки. Кажется, раньше там была кровь. Речник закашлялся и прикрыл нос. Невозмутимый Некромант пожал плечами и щедро сыпнул в сосуд желтовато-серого порошка. Вонь усилилась.

– На промежуточных этапах оно не очень хорошо пахнет, но конечный результат будет даже приятным, - утешил Речника чародей и взял со стола закупоренную колбу. Фрисс утёр слезящиеся глаза и шагнул к двери.

– Нецис, тебе точно не нужна помощь?
– для очистки совести спросил он. Маг хихикнул.

– Мы с Гелином справимся, Фрисс, - кивнул он на огромного нетопыря, спокойно висящего под потолком в самом сердце смрада.
– Подыши свежим воздухом. К вечеру жир докипит, а комната проветрится. И возьми с собой Алсага, пока его не затоптали...

Фрисс уже второй Акен бродил по древним кварталам, недоверчиво косился на чёрные стены меанских башен и обшаривал взглядом лотки, расставленные в каждой подворотне. Кислый запах разбавленного кайцана витал над городом, смешиваясь с отчётливым смрадом рыбных ям. Фрисс подумал сначала, что ему померещилось, но запах рыбы постепенно усиливался, и наконец Речник вывернул в закрытый двор меж древних домов, составленных стена к стене в огромное кольцо. Ни одно окно не выходило вовнутрь, и арки ворот были занавешены циновками. Внутри толпа миньцев, одетых лишь в набедренные повязки, возилась с возом рыбы, а рядом зияли глубокие ямы, и из-под откинутых крышек пахло так знакомо, что Фрисс шмыгнул носом. Здесь делали цакунву - точно так же, как на Реке, выдерживая мелкую рыбёшку в каменных чанах и засыпая её солью и пряностями, пока вся она не станет мутной острой жижей. То, что было навалено на воз, Фрисс поленился бы доставать из сети, - какие-то мальки длиной с полпальца, но для цакунвы и такое годилось, и миньцы не привередничали. Алсаг под шумок стянул пару десятков рыбёшек, Речник шёпотом подозвал его и встал поодаль, под аркой. Ему хотелось посмотреть, как заполняется яма. Прикрыв глаза, он пытался определить на нюх, какие пряности смешаны с рыбой, и вспоминал Реку - холодные водопады Канумяэ, пещеры Фейра, тёплые прибрежные воды и ледяные глубины, Речных Драконов, играющих на стремнине, шум тростника и хруст плавников хиндиксы... Верительная Грамота из сумки выплёскивала аквамариновые блики, и Фрисс уже почти видел Реку... и тут его ударили по плечу.

Позади стоял один из Хээ-нор Хеноо - в бело-чёрной броне, в крылатом шлеме, невысокий, как все миньцы, но выглядящий грозно. Ещё три десятка воинов собрались вокруг, прижав Речника к стене. Оружие было у них в руках, но на чужаков они его не направляли, а меч "белого" миньца и вовсе покоился в ножнах.

– Все приметы совпадают в точности, - с довольной улыбкой кивнул один из стражей.
– Это они, путники с запада...

– Тихо!
– гаркнул "белый", не оборачиваясь. Алсаг шевельнул ушами и вздыбил шерсть на загривке. Фрисс прикидывал, куда должен упасть водяной шар, чтобы успеть забраться на крышу, убежать и уволочь кота, пока стража протирает глаза.

– Ты ли путник, известный под именем Фриссгейна Кегина, тот, что путешествует с Нецисом Изгнанным?
– неожиданно мирным тоном спросил Хээ-нор Хеноо.
– Тебе и твоему охраннику нечего опасаться. Гоннутэви ак-Тайя, властитель прекрасной Тайи, хочет видеть вас...

Как подозревал Речник, жилище правителя было где-то неподалёку, но путь к нему изрядно затянулся и напомнил Фриссу давние времена - лет сто назад, когда он был новобранцем и только осваивался среди Речников, его так же привели во Врата Зеркал - с завязанными глазами, держа за руки и почти подвесив в воздухе. Фрисс думал, болтая ногами, что несут его, скорее всего, не миньцы - низкорослые люди Тайи не удержат его на вытянутых руках... хотя - кто их знает, помериться с ними силой Речник ещё не успел. Судя по сердитому сопению и сдавленному рыку, Алсаг был где-то рядом. Как несут его, Фрисс не видел. Когда повязку с Речника сняли, кот уже сидел рядом, на ковре из крашеного мелнока, и вылизывал взъерошенные бока. Вид у него был подавленный.

Речник был в большой круглой комнате, под каменным куполом, выложенным пластинами чёрного базальта. На голых стенах висели полотнища знамён - два белых, два чёрных и два красных, и на каждом раскинула четыре крыла священная змея Страны Дракона. Крупные белые цериты горели на стенах, самый большой - под потолком, в зените каменного неба, как полуденное солнце.

Хээ-нор Хеноо толкнул Фрисса в бок, и Речник вздрогнул и перевёл взгляд с потолка на существо, незаметно появившееся перед ним. Оно в свою очередь разглядывало Речника - пристально, с интересом, но без злобы.

– Мы привели их, о повелитель, - сказал Хээ-нор Хеноо, отвесив поклон. Существо еле заметно кивнуло. Что-то шевельнулось над его плечом, и Фрисс увидел третью руку - закованную в кольчатый панцирь, причудливо искривлённую и заканчивающуюся не пятернёй, а подобием клешни. Странно выгнутая лапа указывала стражам на дверь, и они молча повиновались.

– Фриссгейн Кегин, воин Астанена...
– существо говорило на Вейронке, медленно и тихо, как будто каждое слово давалось ему с трудом. Этот демон был высок и крепок на вид, его тело скрывала серая мантия, но Фрисс видел ладони и странно вытянутое нечеловеческое лицо - и видел, что красно-рыжая кожа существа тускла и изрезана морщинами.

– Силы и славы повелителю Тайи, - кивнул Речник.

Бронированная лапа слабо качнулась в сторону, указывая на разостланные шкуры и циновку, на которой служители уже расставили посуду и сейчас разливали кайцан по огромным кубкам.

– Садись, - сказал Гоннутэви.

Фрисс сидел, скрестив ноги, и поглощал жареную рыбу - как ему показалось, лучшую в его жизни. Настоящую рыбу, длиной с руку, сочащуюся жиром и залитую хорошей цакунвой. С такой едой крепкий кайцан из драгоценного кубка уже не казался таким уж кислым. Фрисс пил осторожно. Изумрудная жидкость обжигала горло и заставляла кровь бежать быстрее по жилам, но и разум, и взгляд Речника оставались ясными.

Алсаг урчал рядом, склонившись над широкой чашей, наполненной кайцаном до краёв. Иногда он отворачивался от чаши и припадал к огромной миске с икенуром. Фрисс сам попробовал кошачью еду и нашёл, что икенур очень хорош, и рыбы, и микрин там столько, сколько надо, - ровно столько же, сколько каши.

Чаша Хинкассы опустела, и тут же служитель вновь наполнил её. Фрисс нахмурился.

– Алсаг, хватит с тебя, - прошептал он, надавив ладонью на лоб кота. Тот возмущённо фыркнул.

– Пусть воин утолит жажду, - сказал Гоннутэви, качнув окостеневшей рукой. Он сидел напротив, медленно тянул кайцан из кубка и до этого момента не произносил ни слова. Фрисс даже вздрогнул от неожиданности.

– Он - кот, и такое питьё навредит ему, - ответил Речник, отталкивая Алсага от чаши. Хеск уже, по-видимому, захмелел, глаза его сверкали нездоровым огнём, и Фрисс опасался, что кот вцепится ему в руку.

– Он - Хинкасса, и его род - не самый трезвый в Хессе, - отозвался правитель-демон.
– Ни ему, ни тебе нечего бояться в моём городе, а тем более - под моим кровом.

В этом Фрисс был совсем не уверен. Он не понимал, чего ждёт от него властитель Тайи, но уже несколько раз замечал странный холодный ветерок у своих висков. Кто-то просачивался в его разум, и Речнику это не очень нравилось.