Долгое падение
Шрифт:
Морин не хотела идти с нами, но мы ее все же провели в дом, потом вверх по лестнице, пока не оказались в помещении, очень похожем на нью-йоркскую мансарду. В Нью-Йорке такая мансарда стоит целое состояние, а в Лондоне она должна стоить целое состояние плюс еще тридцать процентов. Уже было четыре часа утра, но там все равно торчала куча народу, причем самого нелюбимого мною народу — студентов художественных факультетов. То есть Джесс нас предупредила, но я все равно был в шоке. Все эти покрытые шерстью шляпы, усы клочьями, новомодные татуировки и пластмассовая обувь… Нет, я вполне либерален, я был против того, чтобы Буш бомбил Ирак, да и к марихуане я нормально отношусь,
Так что я был не в лучшем настроении с самого начала. Я боялся, что могу ввязаться в драку, я даже решил, по какому поводу будет драка: я буду защищать Мартина или Морин от нападок какого-нибудь засранца с бородкой или от усатой женщины. Но ничего подобного так и не случилось. Что самое удивительное, костюм Мартина, равно как и его загар из солярия, вполне сюда вписывались. Да и Морин тоже — в своем плаще и трогательных туфлях. Мартин со своей прической телевизионного ведущего вполне сошел бы за одного из членов группы «Крафтверк», а Морин была весьма своеобразной вариацией на тему Мо Такер из «Велвет Андеграунд». А на мне были черные штаны, кожаная куртка и футболка с эмблемой сигарет «Житан», так что я чувствовал себя белой вороной.
Случился только один эпизод, когда я всерьез подумал, что могу сломать кому-нибудь нос. Мартин стоял и пил вино прямо из бутылки, а те два парня пялились на него.
— Это ж Мартин Шарп! Тот самый, из утреннего шоу!
Я вздрогнул. Я никогда, в общем, не зависал со знаменитостями, и мне и в голову не могло прийти, что появиться на вечеринке с лицом Мартина Шарпа — это все равно что появиться там голым, даже студенты волей-неволей обратят внимание.
— Вот это да! Ни фига себе гости! — отозвался его приятель.
— Эй, Шарпи-засранец!
Мартин вежливо улыбнулся в ответ.
— Ты, наверное, все время это слышишь от людей? — спросил кто-то из них.
— Что?
— Ну, «Эй, Шарпи-засранец» и все такое.
— Пожалуй, да, — согласился Мартин. — Такое я часто слышу.
— Да, не повезло тебе. Столько народу на телевидении, а последней мразью оказался ты.
Мартин, пожав плечами, улыбнулся, словно говоря «Ну что теперь поделаешь?», и повернулся ко мне.
— Все нормально?
— Такова жизнь, — ответил он, посмотрев мне прямо в глаза.
Каким-то образом ему удалось наполнить избитое клише глубоким смыслом.
А Морин тем временем не уставала поражаться. Она шарахалась, едва заслышав, как кто-то засмеялся, или выругался, или разбил что-то; и взгляд у нее при этом был такой, будто ей показывают слайды с изображением детей-инвалидов на пятнадцатиметровом экране.
— Хочешь выпить?
— А где Джесс?
— Чеза ищет.
— И когда она его найдет, мы сможем отсюда уйти?
— Конечно.
— Хорошо. Мне здесь не нравится.
— Мне тоже.
— А как ты думаешь, куда мы дальше пойдем?
— Не знаю.
— Но мы ведь все вместе пойдем, как ты думаешь?
— Думаю, вместе. Мы же договорились. Пока не найдем этого парня.
— Надеюсь, мы его не найдем, — сказала Морин. — По крайней
— Знаешь, я не думаю, что найду здесь херес. Не похоже, чтобы они такое пили.
— А белое вино? Белое вино у них есть?
Мне удалось найти пару бумажных стаканчиков и полупустую бутылку.
— Будем здоровы!
— Будем.
— И ведь каждый Новый год одно и то же…
— Что ты имеешь в виду?
— Ну, теплое белое вино, вечеринка с кучей отморозков. А ведь я себе пообещал, что этот Новый год будет другим.
— А прошлый Новый год ты где встречал?
— Дома, вместе с Лиззи, моей бывшей. Мы вечеринку устроили.
— Хорошо встретили?
— Да нормально. А ты?
— Я дома сидела. С Мэтти.
— Понятно. А тогда, год назад, ты уже задумывалась…
— Да, — тут же ответила она. — Еще как задумывалась.
— Понятно.
Я не знал, о чем дальше говорить, так что мы попивали вино и смотрели на отморозков.
Морин
Это же негигиенично — жить в помещении, где нет комнат. Даже в самых дешевых квартирах обычно есть человеческая ванная — с дверью, стенами и окном. Но здесь даже этого не было. Такое впечатление, что оказался в вокзальном туалете, но там хотя бы есть отдельные комнатки для женщин и мужчин. А здесь была всего лишь хлипкая стеночка, отделявшая туалет от всего остального пространства, так что как бы мне ни хотелось в туалет, сходить туда я не могла — любой мог зайти и увидеть меня. А уж о том, насколько там было грязно, и говорить не приходится. Мама мне всегда говорила, что неприятный запах в туалете оттого, что бактерии пускают ветры; а здесь, похоже, бактерии были повсюду. По крайней мере, этим туалетом могли воспользоваться далеко не все. Хотя, зайдя туда, я увидела человека, стоявшего на коленях перед унитазом и нюхавшего стульчак. Я понятия не имею, как кому-то может прийти в голову нюхать стульчак (и ведь остальные все это видели! Вы только представьте себе!). Но мало ли извращенцев, с другой стороны. Я поняла, что чего-то похожего мне и стоит ожидать, как только зашла туда, услышала ту музыку и увидела тех людей; и если бы меня спросили, чем, на мой взгляд, эти люди станут заниматься в туалете, то я, возможно, ответила бы, что они станут там нюхать стульчак.
Вернувшись, я обнаружила Джесс всю в слезах. Какой-то парень сказал ей, что Чез был здесь, но уже ушел, причем ушел с девушкой, с которой познакомился на этой вечеринке. Джесс захотела, чтобы мы все пошли домой к этой девушке, но Джей-Джей попытался убедить ее, что это не самая удачная мысль.
— Все нормально, — сказала Джесс. — Я ее знаю. Должно быть, вышло какое-то недоразумение. Наверное, она просто не знала о нас с Чезом.
— А если знала? — возразил Джей-Джей.
— Ну, — задумалась Джесс, — тогда бы я этого просто так не оставила.
— Как это понимать?
— Убивать бы я ее не стала, конечно. Я не настолько сильно разозлилась бы. Но немного помучить мне бы ее пришлось. Может, ножом бы слегка зацепила.
Когда Фрэнк разорвал нашу помолвку, я думала, что не переживу этого. Мне было жалко не только себя, но и его — для него это было непростое решение. Все случилось в баре под названием «Амблер Армс» (правда, теперь он уже иначе называется), прямо у игрального автомата. К нам тогда подошел администратор и попросил Фрэнка увести меня оттуда, поскольку никто не хотел играть, пока я там ревела в три ручья, а в обычные дни этот автомат приносил заведению неплохие деньги.