Долина лошадей
Шрифт:
Она все ждала, когда же он подаст общепринятый сигнал, но ожидание сильно затянулось, и она вконец растерялась. Затем она вспомнила, что на первых порах ее жизни в Клане Кребу пришлось учить ее разговаривать. Он сказал, что поначалу она могла только издавать звуки, наверное, потому, что Другие ничего, кроме них, в речи не используют. Неужели этому человеку не известен ни один из жестов? В конце концов Эйла поняла, что ждать, когда он подаст какой-нибудь знак, бесполезно и ей придется найти другой способ, чтобы объясняться с ним, чтобы по крайней мере заставить его принимать приготовленные лекарства.
Джондалар совершенно растерялся. Ни одно из его слов не вызвало отклика
Все это показалось ему не совсем реальным, похожим на сон, но он твердо знал, что не спит. Возможно, все куда страшнее. «Может быть, это доний, которая явилась за тобой, Джондалар, – подумал он и содрогнулся. – Неизвестно, добрый ли это дух… если, конечно, она из мира духов». Джондалар вздохнул с облегчением, когда женщина направилась к огню, хоть и не слишком уверенно.
Она держалась очень несмело и двигалась так, словно ей не хотелось, чтобы он смотрел на нее… ее манеры напомнили ему о ком-то, но о ком? Ее одежда тоже показалась ему необычной. Кажется, это просто кожаная шкура, обернутая вокруг тела и обвязанная ремешком. Где же он видел нечто подобное? Нет, никак не припомнить.
Что это она такое сделала с волосами? Похоже, разделила на одинаковые пучки и заплела множество косичек. Ему и раньше встречались женщины с косами, но ее прическа выглядит иначе. Не то чтобы непривлекательно, просто необычно. С первого взгляда на нее он отметил, что она довольно-таки хороша собой. Он решил, что она очень молода – у нее такой невинный взгляд, – но, с другой стороны, фигура у нее как у зрелой женщины, хотя бесформенная шкура и мешает разглядеть ее толком. У него создалось впечатление, будто она старалась не встречаться с ним взглядом. «Почему?» – удивленно подумал он. Джондалар почувствовал себя заинтригованным. Какая удивительная, загадочная женщина.
Она принесла ему миску с бульоном, и, только ощутив его аромат, Джондалар понял, как сильно проголодался. Он попытался сесть, но резкая боль в ноге напомнила ему о том, что он пострадал, и сильно. Казалось, каждое движение вызывает боль во всех уголках тела. И тут он впервые задался вопросом: где это он и как он тут оказался? Внезапно ему припомнилось, как Тонолан направился к ущелью… потом раздался рев… и появился огромный пещерный лев. Просто великан по сравнению с теми, которых ему доводилось когда-либо видеть.
– Тонолан! – закричал он и принялся озираться по сторонам. – Где Тонолан? – В пещере не было никого, кроме женщины. У него сжалось сердце. Он все понял, но отчаянно не желал в это верить. Может быть, Тонолан лежит в другой пещере где-нибудь неподалеку. Может быть, заботиться о нем поручили другому человеку. – Где мой Брат? Где Тонолан?
Это слово показалось Эйле знакомым. Именно его мужчина так часто повторял в тревоге, пока метался в бреду. Она догадалась, что незнакомец спрашивает о своем спутнике, и склонила голову в знак почтения перед погибшим молодым человеком.
– Где мой Брат, женщина? – Джондалар принялся трясти ее за плечи. – Где Тонолан?
Подобная вспышка привела Эйлу в замешательство. Громкие крики, в которых звучали гнев и горе,
Но его сокрушенный взгляд, заострившиеся скулы, изломанная линия плеч поведали ей о том, что он не может смириться с открывшейся ему истиной. Люди, среди которых она выросла, общались между собой не только с помощью нехитрых знаков и жестов. Осанка, положение тела, выражение лица – все это помогало передать оттенки смысла и входило в состав лексикона. Одна-единственная напрягшаяся мышца вносила тонкие нюансы в значение сказанного. Эйла давно научилась понимать язык тела, к тому же страдания, связанные с утратой любимого человека, были ей не в диковинку.
Взгляд ее тоже говорил о тех чувствах, которые она испытывала, о печали и сострадании. Она покачала головой и снова потупилась. Джондалар понял, что невозможно далее отрицать страшную для него правду. Он отпустил Эйлу, и плечи его безвольно поникли.
– Тонолан… Тонолан… ну почему ты не смог вовремя остановиться? О Дони, почему? Почему ты отняла у меня Брата? – надрывно выкрикнул он, пытаясь совладать с терзавшими его болью и отчаянием. Никогда прежде он не испытывал такого глубокого горя. – Почему ты взяла его к себе и оставила меня в полном одиночестве? Ведь ты знала, что только его я и любил… по-настоящему. О Великая Мать… Как я буду жить без Брата?.. Тонолан…
Эйла хорошо знала, что такое горе, какие муки связаны с ним, и она всей душой желала хоть немного утешить незнакомца. Повинуясь безотчетному порыву, она обняла его и прижала к себе, чувствуя, как содрогается его тело, слыша, как он все повторяет имя погибшего спутника. «Пусть эта женщина незнакома мне, – подумал Джондалар, – но она тоже живое человеческое существо, способное на сочувствие. Она видит, как мне плохо, и пытается помочь».
Прильнув к ней, он почувствовал, как из глубин его существа могучей волной взметнулась в поисках выхода неукротимая сила, совладать с которой так же трудно, как с лавой, извергающейся из жерла вулкана. Он громко зарыдал, и тело его судорожно задергалось. Дикие, истошные крики вырывались из охрипшего горла, и каждый вдох давался ему ценой огромных мучительных усилий.
Он впервые с тех пор, как повзрослел, дал волю своим чувствам. Джондалар с ранних лет приучился держать в узде страсти, клокотавшие в тайниках его души, и избегал открыто проявлять эмоции, но потрясение, которое он испытал в связи с гибелью Тонолана, оказалось слишком сильным, и в памяти его всплыли давнишние тягостные воспоминания.
Серенио не ошиблась, предположив, что его любовь – испытание, которое по силам лишь немногим. Стоило в душе его вспыхнуть гневу, как его начинало нести, и ему удавалось остановиться, лишь дойдя до полного изнеможения. Однажды в отрочестве он натворил немало бед: в порыве праведного негодования сильно искалечил человека. Все его эмоции отличались невероятной силой. Даже матери пришлось в какой-то степени отгородиться от него и молча с сочувствием наблюдать за тем, как друзья со временем начинали сторониться его, потому что он слишком бурно выражал свою любовь, слишком упорно цеплялся за них и требовал от них слишком много. Такими же чертами характера обладал человек, с которым она когда-то жила вместе, у очага которого родился Джондалар. И только его младшего брата ничуть не пугала такая любовь, он радовался ей, и ему всегда удавалось с помощью шутки разрядить напряженную ситуацию.