Долина лошадей
Шрифт:
Джондалар поднял с земли одну из пластин и дал ее Эйле. Женщина легонько провела пальцем по краю, проверяя, насколько он острый, затем нажала, чтобы убедиться в его надежности, и, перевернув пластину, положила ее на ладонь. В силу особенностей материала она имела слегка изогнутую форму, и это сильнее бросалось в глаза из-за того, что она была длинной и тонкой. Выпрямив руку, Эйла легонько покачала пластину на ладони. Такая форма давала массу возможностей.
– Джондалар, это… даже не знаю, как сказать. Это замечательно… и очень важно. Ты сделал так много пластин… Но ведь ты еще не закончил работу, верно?
Джондалар улыбнулся:
– Нет, не закончил.
– Они такие гладкие и тонкие… очень красивые. Наверное, они быстрей ломаются, но, по-моему, если затупить один край, из них получатся превосходные скребла. – Ее наметанный глаз тут же попытался определить, во что можно превратить эти заготовки.
– Да, и хорошие ножи, так же как из твоих пластин, но я бы сделал еще и язычок для ручки.
– Я не знаю, что такое «язычок».
Он взял еще пластину.
– Я могу затупить вот этот край, сделать острие, и получится нож. Если обработать внутреннюю поверхность, можно даже слегка сгладить изгиб. А если отщепить полоску от края так, чтобы примерно посредине образовался уступ, оставив нетронутой нижнюю часть, заканчивающуюся зубцом, мы как раз и получим язычок. – Джондалар взял небольшой кусок рога. – Если насадить на язычок кусок кости, дерева или вот такого рога, у ножа появится ручка. Таким ножом легче пользоваться. Если рог подержать в горячей воде, он разбухнет и размягчится, и тогда язычок можно вставить посредине, там мягче всего. Рог высохнет, снова станет твердым, и ручка будет держаться даже без клея вполне надежно. Ты сможешь долго пользоваться таким ножом.
Эйле очень понравился новый прием, и ей захотелось освоить его; она всегда поступала так, наблюдая за работой Друка, но она не знала, допускается ли это обычаями, которых привык придерживаться Джондалар. Чем больше она узнавала о традициях, распространенных среди его соплеменников, тем более странными они ей казались. Он ни слова не возразил против того, что она ходит на охоту, но совершенно неизвестно, как он воспримет ее желание овладеть новыми методами изготовления орудий.
– Мне хотелось бы попробовать… Скажи… а женщинам не запрещается изготавливать орудия?
Джондалар обрадовался, услышав ее вопрос. Для приемов, которые использовала Эйла, требовался немалый навык. Он знал, что даже лучшие из мастеров не всегда работают с одинаковым успехом. Впрочем, и не самым удачным из отщепов удается найти какое-нибудь применение. Порой даже в результате случайного удара по кремню получаются осколки, которые можно для чего-нибудь использовать. Если бы Эйла попыталась доказать, что ее приемы имеют свои достоинства, он прекрасно бы ее понял. Но вместо этого она тут же признала, что его метод куда более совершенен, и выразила желание овладеть им. «Не знаю, смог ли бы я поступить так же, оказавшись в подобной ситуации, – подумал он. – Нет, мне бы тоже захотелось овладеть новым методом», – решил Джондалар и чуть заметно улыбнулся.
– Среди женщин встречаются очень умелые мастера. Моя двоюродная сестра Джоплайя добилась поразительных успехов. Но характер у нее крайне вредный, и, если бы я сказал ей об этом, мне бы не видать покоя, поэтому я промолчал. – Он заулыбался, вспомнив о ней.
– По правилам, принятым в Клане, женщины могут изготавливать орудия труда, но не оружие.
– Женщины племени Зеландонии делают и оружие. Обычно они перестают охотиться, когда у них появляются дети, но тем, кто раньше ходил на охоту, понятно, как именно используется оружие, а ведь во время охоты часть орудий и оружия нередко ломается или теряется. Но у мужчины, чья подруга умеет изготавливать оружие, всегда имеется запас. Вдобавок между женщинами и Великой Матерью существует тесная связь. Кое-кто считает, что оружие, изготовленное женщиной, сулит удачу. Но если охотнику не везет или он действует неумело, он всегда винит в этом того, кто сделал для него оружие, в особенности если это была женщина.
– Я смогу этому научиться?
– Любой, кто сумел овладеть приемами, которыми пользуешься ты, сможет научиться применять те методы, которые известны мне.
Он воспринял вопрос Эйлы несколько иначе, чем она предполагала. Эйла знала, что ее способности позволят ей научиться. Она пыталась выяснить, позволительно ли это. Но ответ Джондалара заставил ее призадуматься.
– Нет… по-моему, ты ошибаешься.
– Ты, безусловно, сможешь всему научиться.
– Я знаю, Джондалар, но далеко не всякий, кто умеет изготавливать орудия так, как это делают члены Клана, может овладеть твоими приемами. Мне кажется, у некоторых это получилось бы, например у Друка, но им крайне трудно усвоить что-то новое. Они черпают все свои знания из памяти.
Джондалар чуть было не решил, что она шутит, но Эйла говорила вполне серьезно. Неужели это действительно так? И будь у членов Клана возможность ознакомиться с новыми методами изготовления орудий, они не смогли бы овладеть ими не из-за отсутствия желания, а в силу неспособности?
И тут Джондалар вспомнил о том, что еще совсем недавно полагал, будто они вообще не способны делать орудия труда. Но они изготавливают орудия, пользуются ими, общаются меж собой с помощью своеобразного языка. Они подобрали и вырастили ребенка из чуждого им племени. За прошедшие несколько дней он многое узнал о плоскоголовых. И только Эйле известно о них больше, чем ему. Пожалуй, стоит порасспросить ее еще, ведь, похоже, они далеко не так примитивны, как казалось.
Подумав о плоскоголовых, он вспомнил о вчерашних событиях, и ему вдруг стало очень неловко. Он обо всем позабыл за работой и, глядя на Эйлу, не замечал, как сияют ее золотистые косички, освещенные солнцем, как красива ее загорелая кожа и ее серо-синие ясные глаза, похожие цветом на самый лучший полупрозрачный кремень.
О Великая Мать, до чего же она хороша! Она сидела совсем рядом, и Джондалар вновь почувствовал, что в нем пробудилось желание. Взгляд его ясно говорил о переменах, происшедших в его настроении, и скрыть это при всем желании было бы невозможно. Впрочем, он и не пытался.
Перемена в отношении Джондалара к Эйле застала женщину врасплох, она растерялась. И как только могут быть глаза такими синими? Даже небо и цветы горечавки, что росли в горных лугах неподалеку от пещеры Клана, кажутся тусклыми по сравнению с ними. Ее вновь охватило прежнее, уже знакомое ощущение. Она затрепетала, ей очень хотелось, чтобы Джондалар прикоснулся к ней. Повинуясь безотчетному порыву, Эйла слегка подалась вперед, но затем, сделав над собой огромное усилие, выпрямилась и закрыла глаза.
«Почему он так на меня смотрит, ведь он считает меня… мерзкой тварью, и стоит ему случайно прикоснуться ко мне, как он тут же отдергивает руку, словно обжегшись». Сердце у Эйлы отчаянно забилось, она почувствовала, что задыхается, словно после быстрого бега, и попыталась выровнять дыхание.
Сидя с закрытыми глазами, она услышала, как Джондалар поднялся на ноги, уронив кожаную подстилку. Тщательно разложенные инструменты разлетелись в стороны. Эйла увидела, как он зашагал прочь, вздернув плечи и двигаясь немного неуклюже. Ей показалось, что он чувствует себя таким же несчастным, как и она сама.