Долина Пламени (Сборник)
Шрифт:
Он остановился перед Буркхальтером, перегородив лыске дорогу, и усмехнулся еще шире.
Буркхальтер остановился чуть раньше. Сухим комом встала в его горле паника. Он боялся — не за себя, а за свою расу, и это знали все лыски в Секвойе, следившие за происходящим.
— Доброе утро, Фред, — сказал он.
Селфридж не побрился этим утром. Он потер щетинистый подбородок и прищурил глаза.
— Мистер Буркхальтер, — сказал он. — Консул Буркхальтер. Хорошо, что вы не забыли надеть шапочку нынче утром.
Тяни время, — дал указание Дьюк Хит. — Я иду. Я все устрою.
— Я не нажимал ни на какие тайные пружины, чтобы получить эту должность, Фред, — заметил Буркхальтер. — Меня назначили консулом города. Чем же я виноват?
— Еще как нажимал, — возразил Селфридж. — Я подкуп за версту чую. Ты был школьным учителем в Модоке или какой-то деревне. Какого хрена ты знаешь о Бродячих Псах?
— Не так много, как ты, — признал Буркхальтер. — У тебя давний опыт.
— Конечно. Конечно, давний. Поэтому они берут неопытного учителя и делают его консулом для Бродячих Псов. Зеленого новичка, который не знает даже, что у этих подонков есть людоедские племена. Я торговал с лесовиками тридцать лет и знаю, как с ними обращаться. Ты собираешься читать им миленькие рассказики из книжек?
— Я буду делать то, что мне велят. Я не начальник.
— Ты — нет. Но, может, твои друзья — начальники. Связи! Если бы у меня были такие связи, как у тебя, я бы тоже, как ты, сидел себе да загребал кредиты за ту же работу. Только я делал бы эту работу лучше, намного лучше.
— Я не мешаю твоему делу, — сказал Буркхальтер. — Ты по-прежнему торгуешь, разве нет? Я занимаюсь своими собственными делами.
— Вот как? Откуда я знаю, что ты говоришь Бродячим Псам?
— Мои записи открыты для всех.
— Да?
— Безусловно. Моя задача — просто способствовать мирным отношениям с Бродячими Псами. Ничем не торговать, кроме того, что им нужно, — ив таких случаях я направляю их к тебе.
— Звучит все здорово, — заметил Селфридж. — Кроме одного. Ты можешь читать мои мысли и рассказывать Бродячим Псам о моем частном бизнесе.
Щит Буркхальтера скользнул в сторону; он ничего не мог поделать. Он терпел ментальную близость этого человека сколько хватило сил, хотя это было все равно что дышать затхлым воздухом.
— Тебя это пугает? — спросил он и тут же пожалел о своих словах.
Осторожно! — раздались в его мозгу голоса.
Селфридж вспыхнул.
— Значит, ты все-таки этим занимаешься, да? Вся эта болтовня насчет того, что вы, плешивые, уважаете личную мысленную жизнь, — ну, ясно! Не удивительно, что ты получил консульство! Читая мысли…
— Обожди, — прервал его Буркхальтер. — Я никогда в жизни не читал мыслей нелыски. Это правда.
— Правда? — усмехнулся торговец. — Каким, к черту, образом я могу знать, врешь ты или нет? Зато ты можешь залезть мне в голову и посмотреть,
У Буркхальтера свело губы.
— Я не дерусь на дуэли, — произнес он с усилием. — Я не буду драться.
— Трус, — сказал Селфридж. Он ждал; его рука была на рукоятке кинжала.
Подобное затруднительное положение было обычным: ни один телепат не мог проиграть дуэль с нелыской, если только не стремился к самоубийству. Но и выиграть он тоже не осмеливался. Лыскам приходилось сносить унижения и оскорбления: меньшинство, живущее из милости, не должно обнаруживать свое превосходство — иначе ему не выжить. Один такой инцидент мог бы прорвать плотину, которую телепаты с мучительным трудом воздвигли для защиты от приливной волны нетерпимости.
И плотина эта была слишком длинной, она охватывала все человечество, невозможно было уследить за каждым дюймом этой невероятной дамбы из обычаев, ориентации и убеждения, хотя основополагающие установки закладывались в каждом лыске с младенчества. Когда-нибудь плотина не выдержит, но каждый час отсрочки давал возможность накопить еще немножко сил_.
— Такой парень, как ты, Селфридж, — раздался голос Дьюка Хита, — лучше всего чувствовал бы себя мертвым.
Буркхальтер от неожиданности вздрогнул. Он перевел взгляд на врача-священника, вспоминая едва заметное напряжение, которое недавно ощутил под глубоким спокойствием Хита, и подумал о том, не прорвалось ли оно сейчас наружу. Затем он уловил ответную мысль в разуме Хита и расслабился, хотя и с осторожностью.
Рядом с лыской стоял Ральф Селфридж — уменьшенный и, можно сказать, облегченный вариант Фреда. Он улыбался несколько застенчиво.
Фред Селфридж оскалил зубы.
— Послушай, Хит, — огрызнулся он, — не старайся соответствовать своему положению. У тебя его нет. Ты заместитель. Ни один плешивый не может быть настоящим священником или врачом.
— Они могут быть ими, — возразил Хит, — но не хотят. — Его круглое, моложавое лицо стало хмурым. — Послушай меня…
— Я не слушаю…
— Заткнись!
Селфридж задохнулся от удивления. Он был застигнут врасплох и не знал, чем воспользоваться: своим кинжалом или кулаками; пока он колебался, Хит сердито продолжал:
— Я сказал, что тебе лучше всего было бы быть мертвым, и так оно и есть! Только этот мальчишка, твой брат, считает, что ты такой молодец, и во всем тебе подражает. Ты погляди на него! Если эпидемия захватит Секвойю, у него не хватит силенок, чтобы справиться с инфекцией, а этот малолетний идиот не дает мне сделать ему профилактические прививки. Полагаю, он думает, что сможет выжить на одном виски, как ты!
Фред Селфридж бросил хмурый взгляд на Хита, пристально посмотрел на своего младшего брата и опять перевел глаза на врача-священника. Потом он потряс головой, пытаясь прояснить ее.