Долина
Шрифт:
Официально это было первенство страны по скалолазанию, проводившееся в нескольких номинациях. Среди них были и индивидуальные гонки на скорость, и парные, и в связках, среди мужчин, женщин, новичков и так далее. В первенстве выступали главным образом молодые скалолазы и альпинисты. Они завоевывали себе репутацию в альпинистском мире, а мэтры в основном были в жюри и в зрителях.
Основной же зрительский контингент, конечно, составляли усердно тренировавшиеся новички, плюс еще подруги альпинистов, а также много разных случайных личностей, вроде автора.
Более важной идеей Ноябрин была встреча основных альпинистских команд страны для неофициального подведения итогов сезона, для обмена многочисленными воспоминаниями, историями, для поминания погибших.
Ставили сотни палаток,
Но, как прекрасно понимает всякий читатель старше 14 лет, трудно разговаривать всухомятку, а поэтому с наступлением сумерек народ быстро переходил к главному мероприятию Ноябрин – совместному распитию спиртных напитков, как пишут в полицейских протоколах. За этим и одновременно с этим обычно следовало исполнение любимых песен под гитару и даже под баян.
– «Руси есть веселие пити», – цитировал один старожил Корд, отчисленный в свое время за оное веселие с истфака Университета после трех «академок», – а наше веселие есть и пити, и пети.
Несколько слов курсивом. Ночь на Кордах
Автора как-то много лет назад, еще на первом курсе, судьба в лице друга Сережи (земля ему пухом!) занесла на Ноябрины. Там он в первый же день совершенно неожиданно для себя принял участие в оглушительной пьянке в одной из больших компаний. Воспоминаний об этом удивительном празднике жизни ничто в его последующей жизни затмить не смогло. На начинающих, знаете ли, спирт действует иногда очень, очень сильно…
Но зато какие песни пели потом всю ночь у костра! Человек пятьдесят там было, приехал известный бард В., еще два малоизвестных. И как много там звучало новых для автора песен!
Стоп, стоп. Если автор сейчас не остановится и пустится в дальнейшие воспоминания, то позабудет про Долину. А оно нам надо? Давайте не отвлекаться. Пусть тот, кто сможет, какой-нибудь новый Довлатов, напишет очерк жизни на Кордах, она того достойна. А мы двинемся дальше своей дорогой и расскажем об одном важном событии. Но сначала —
Еще несколько слов курсивом. Альпинисты и алкоголь
Один бывший альпинист, хороший человек, наскоро просмотревший ранний вариант этой книги, хмуро заметил автору, что в книге альпинисты что-то уж слишком много пьют, а в реальности, мол, это не так.
Ну, что ж, ему, конечно, виднее. Но автор еще раз напоминает, что он пишет сказку, а в сказках бывают и преувеличения, и даже чудеса.
Реальные альпинисты, конечно, не пьют, это всем известно. Автор готов поклясться, положив руку… ну, скажем, на учебник физики Перышкина, что альпинисты все трезвенники (и нечего там хихикать в задних рядах!).
Но вот сказочные альпинисты – это совсем другое дело. Эти иной раз квасят будь здоров как. Автору в процессе сбора материала для этого повествования пришлось немало выпивать со многими персонажами данной книги – а как их иначе-то разговорить? Это такая особенная выпивка, которая в первую очередь нужна для душевного разговора, а потом уж для опьянения. Поговорить-то откровенно людям надо, не так ли?
Так вот, насколько автору удалось заметить, пьют альпинисты нормально, может, и не сильно больше других представителей вида Homo Sapience, но, уж, конечно, и не меньше.
Случилось это, скорее всего, не в тот год, а несколькими годами раньше. К костру Высотников вечером подошел Байрон со своими людьми. Две очень сильные команды, соперничавшие, но очень уважавшие друг друга. Иные даже говорили, что две сильнейшие в стране. Не автору судить, кто там у них сильнейший. В стране было немало отличных команд, а расставлять их по ранжиру и не нужно, и не хочется.
Все с достоинством пожали друг другу руки. Почти все хорошо были между собой знакомы, многие вместе ходили на восхождения. Хозяева достали копченую колбасу, тушенку, поставили варить макароны. Байрон и его люди принесли несколько бутылок водки. Все по обычаю – выпивку приносит гость, закуску делает хозяин. Народ усаживался вокруг большого костра, выставлял кружки, весело переговаривался.
Байрон
Было немало восходителей, известных всей Большой Стране, в том числе и Высокий, и Саныч, но Байрон, несомненно, считался самым известным. Он был года на три моложе их обоих. Его команда тоже была молодая, но по числу ярких восхождений за последние годы она уже как минимум не уступала команде Высокого.
Сам Байрон был сильным и физически, и как лидер. Он был человеком среднего роста, очень ловкий и гибкий, многократный чемпион страны по скалолазанию. Иногда на соревнованиях он шел наверх с такой скоростью, что создавалось впечатление, будто этот скалолаз бежит по скале вверх, как паук. Характерным почерком Байрона в горах являлись быстрота подъема и выбор рискованных маршрутов, и ему всё удавалось.
В общем, этот человек был просто создан для альпинизма. А прозвище Байрон он получил за юношеское свое увлечение этим оригинальным и независимым гением, благодаря чему он еще и прекрасно выучил английский.
А «Любовь и смерть» он даже выучил наизусть:
Thus much and more; and yet thou lov’st me not,And never wilt! Love dwells not in our will.Nor can I blame thee, though it be my lotTo strongly, wrongly, vainly love thee still. О, многое прошло; но ты не полюбила,Ты не полюбишь, нет! Всегда вольна любовь.Я не виню тебя, но мне судьба судилаПреступно, без надежд, любить все вновь и вновь.Байрон участвовал вместе с Высоким и Санычем в составе сборной страны в восхождении на Канченджангу. Но если для этих двоих это оказался единственный выезд в Гималаи, так как больше денег в Спорткомитете якобы не нашлось, то Байрон добился большего. Его великолепное лазание обратило на себя внимание самого Ричарда Милнора, великого альпиниста, покорившего все высочайшие вершины мира. Милнор захотел познакомиться с Байроном и даже предложил вместе пойти на Алмапурну по безумной по сложности северной стене. Такие предложения Милнор делал крайне редко, это была высокая честь для любого альпиниста. Но у Байрона неожиданно возникли трудности с получением непальской визы, и он не смог присоединиться к Милнору в оговоренные сроки.
Тем не менее, по рекомендации Милнора Байрон сумел получить гранты Европейского Союза Альпинистов для восхождения на Джомолунгму и на Чордори в составе некоторых иностранных команд. Джомолунгма покорилась без особенных проблем, а вот страшный Чордори отразил атаку британской группы, в которой шел Байрон. Альпинисты еле остались живы, двое из них потеряли несколько пальцев на ногах, но это еще, считай, дешево отделались. Чордори убивал почти каждого третьего восходителя. Байрон навсегда запомнил тот момент восхождения, когда ему стало откровенно страшно. Чудовищная скала отрицательной крутизны нависла над ним, и даже, ему показалось, опрокидывалась на него…
У Байрона была преданная ему команда учеников и последователей, которой он прививал свои принципы. Они считали его гением альпинизма. Команда представляла университетский альпинистский клуб «Кондор» и так же называлась, а их самих нередко звали Кондорами. Туда, в частности, входили Питон, Корсар, Чиполлино, Слон, Фил и другие. Однако не только спортивное соперничество зажигало искру между двумя командами. Тут было и нечто большее.
Нескончаемый спор