Доллары за убийство Долли [Сборник]
Шрифт:
Райнер наклонился к нему.
— Я выйду, — сказал он, — надо посмотреть, где полиция и что она нащупала.
Крэнсон сбросил одеяло:
— Я с тобой.
Райнер мягко положил руку на мощное плечо:
— Это твоя фотография висит повсюду, а не моя.
Он услышал прерывистое дыхание и почти физически ощутил, как в Крэнсоне нарастает страх, внезапный страх остаться одному, без поддержки того, кто вытащил его из лап смерти.
В темноте щелкнул курок, поставленный на предохранитель. Крэнсон почувствовал в руке тяжелую рифленую тяжесть рукоятки пистолета.
— Держи-ка, —
Там они провели предыдущую ночь.
Райнер перешагнул через шведа и, встав на колени, выскользнул наружу. Он удивился, насколько мокрой оказалась трава. Темнота согнала дневную жару, и по равнине уже расстилались плотные волны тумана.
Согнувшись, он углубился в заросли гигантских папоротников, перешагнул через упавшее дерево, отстранил колючие заросли ежевики и вытянул вперед руку в темноте, еще более плотной и непроницаемой в густой листве секвойи.
Его рука легла на холодный бок «феррари», спрятанного среди низко растущих ветвей.
Щелчок.
Открылся багажник, крошечный, как и у всех спортивных машин этой марки. Но Райнер обнаружил там то, что искал, — дорожную сумку.
Ощупью он разделся и затолкал под ветки одежду, испачканную болотной жижей и липкой грязью хижины. Быстро натянул светлые брюки, о складку которых можно было обрезаться, шелковую рубашку с кружевами, столь любимую гомиками. Нацепив защитные очки и обувшись в замшевые мокасины, он довершил свое преображение кожаными перчатками без пальцев, в каких щеголяют фальшивые победители автопробегов.
Сев за руль, он достал из отделения для перчаток электробритву. Л ридцать секунд мягкого жужжания, и он стал похож на преуспевающего бизнесмена, помешанного на машинах, а отнюдь не на беглого гангстера, разыскиваемого полицией трех штатов.
С удовлетворением осмотрев себя в зеркальце для водителя, он закурил сигарету и включил радио на небольшую громкость. Опустив капот, осторожно провел машину по ухабистой дорожке, лавируя между поваленными деревьями, и выехал на шоссе, спиралью идущее вниз.
На скорости в шестьдесят километров проехал около получаса, не встретив ни одной машины. Когда вдалеке засверкали огни города, музыка прекратилась и стали передавать сводку новостей.
Он повернул рукоятку, увеличивая звук, и откинулся в кресле, полностью расслабившись.
Сначала шло быстрое перечисление курса акций на Уолл-стрите, затем краткое изложение международных откликов на финансовые меры правительства, затрагивающие курс доллара. Два слова об ООН, сообщения о том, что еще 5 тысяч джи-ай [8] возвращаются из Южного Вьетнама, о рейтинге популярности президента Никсона согласно последнему опросу общественного мнения.
8
Так называют солдат американской армии. (Примеч. ред.)
Затем настал черед местных новостей.
А теперь послушайте песни Нила Стойта из «Голубой планеты».
Выключив радио, Райнер свернул на авеню Кеннеди, оставив справа аэродром. Он в городе.
Город в этот час был цвета абрикосов в сахаре, когда банка только что открыта. Но хотя все стекла магазинов и домов отсвечивали этим приятным цветом, город производил чрезвычайно грустное впечатление.
Наводили тоску эти длинные безбрежные улицы, уходящие вдаль по прямой без малейшего изгиба и поворота — ровные, равнодушные и безжалостные. За стоянкой машин был разбит сквер: в жаркую погоду с 10 до 18 часов здесь включали фонтаны. Рабочие и служащие большого завода, расположенного поблизости, приходили сюда поиграть в бейсбол, чтобы затем снова вытачивать кожухи для авиационных бомб.
После работы забегали на пару часов в пабы, а затем каждый возвращался в свой стандартный домик, окруженный цветным забором — все пространство до начала болот было уставлено бесконечными рядами этих одинаковых строений.
Сейчас улицы были пусты, и люди на них появятся только утром. Прислонившись к бензоколонке, владелец гаража — единственное живое существо — задумчиво смотрит на рекламные щиты и ряды урн. Чем объяснить это уныние, эту скуку, осязаемые столь же материально, как и эти новые стены, еще теплые от сошедшей жары? Кажется, ни в чем не было недостатка в этом городе: стояли на своих местах и мэрия, и школа, и магазины, и больница. Но казалось, их составил вместе, соблюдая все положенные интервалы, ребенок, строящий свой игрушечный город из деталей конструктора. Все в нем было вычислено и рассчитано, но город оставался мертвым — не живым организмом, а высохшим скелетом.
С самолета этот город, должно быть, виделся совсем крошечным. Наверняка не один пассажир, рассматривая его в иллюминатор, думал о том, что это земля обетованная для тех, кому хочется умереть от тоски. И пассажир этот не ошибался: люди здесь действительно дохли Со скуки.
На перекрестках мигали никому не нужные светофоры, и только эти огни упорствовали, стремились доказать, что в этом пустом пространстве теплится жизнь. Райнер тоже включает сигнал поворота, нажимает на акселератор, и светящиеся рекламные щиты сливаются в одну линию.
«Ну и дыра, — думает Райнер, — дико скучный городишко. Весной здесь ждут начала ловли лосося, в воскресенье — бейсбольный матч, а каждый день — вечернюю кружку пива, мечтая накопить деньжат, чтобы хоть разок закатиться в Лас-Вегас».
Еще один перекресток. В ста метрах впереди — патрульная машина и «харлей» на тормозе. Мотоциклиста не видно, но в машине сидят несколько человек.
Райнер, замедлив ход, сигналит и невозмутимо паркуется рядом. На другой стороне пустынной улицы — автозаправочная станция и кафе. Сквозь стекло Райнер видит девицу, которая меланхолически сует монету за монетой в игральный автомат. Он выходит из машины. Полицейские не отрывают от него глаз.