Должница
Шрифт:
Молчу…
И она молчит… Потому, что все поняла и приняла для себя так же, как согласился сам с собой я.
«Не моя…»
С каждым толчком крови, разносится по телу ядовитое, отравляющее — «не моя»!
Рукой зарываюсь в ее мокрые волосы, не давая ей отстраниться, пытаясь хоть немного продлить момент единения, удерживая ее голову на своей груди, но она поднимает свою хрупкую руку и убирает от себя мою ладонь, делая шаг назад… потом еще один… и, больше не глядя на меня, боясь поднять глаза, выходит из душа, очень тихо прикрыв за собой дверь, так ни разу не обернувшись.
А
Ушла…
Точно так же, как все они, легко появлялись в моей жизни и так же тихо уходили из нее…
Глава 14
Все тело пульсирует от отвращения к самой себе!
Кому я вру?!
Это яркая вспышка оргазма, которая на бешенной скорости пролетела по моему телу, словно комета, безжалостно сметая все на своем пути, заставляя трепетать, оглушительно стучать и биться о ребра мое ноющее сердце от непрошедшего до сих пор, сумасшедшего пика возбуждения. Трясло от переизбытка эмоций и ощущений! Оказывается, их тоже бывает слишком, сверх меры… Каждая клеточка на моем теле растревожена подаренным мне наслаждением, раздражена, удовлетворена, поэтому мерцает, вибрирует, посылая импульс призрачного, единовременного счастья по венам.
Обида оглушает, полностью отключает мозг, разъедая его, словно кислотой! Поднял меня на вершину и без сожалений бросил вниз, одну, столкнув в пропасть восторга прямо на острые камни унижения, на которых я осталась до сих пор, нанизанная, с разорванным от его отказа-насмешки, на куски самолюбием…
Делая шаг назад, от него, потом еще один, я так и не решившись посмотреть ему в глаза, развернулась и тихо вышла из душевой, молча прикрыв за собой дверь. Смотреть в них не было необходимости, ведь я и так ощущала на себе свинцово-серый взгляд, полный темных, тяжелых дождевых туч, готовых вот-вот разразиться шквалистым ливнем, который ударит по остаткам моей гордости.
Накинув на обнаженное тело, принесенный мной ранее, банный халат, вышла из бани, поежившись от прохладного, пронизывающего ветра на улице и, набросив на мокрую голову капюшон, быстро вошла в дом. Поднималась наверх, в отведенную мне спальню, с единственной, едко изводящей меня мыслью: «нужно уйти», которая, зазубренной занозой глубоко засела в моей голове, мешая мыслить здраво. Сейчас, находясь на гребне волны эмоций, плевать я хотела на его благородство, не желая понимать причин отказа, глупо обижаясь на воздержание от дальнейших действий.
Хотя, в бездействии его не обвинить, как и в бесчувственности, безынициативности…
Вспоминая о произошедшем, по телу и сейчас пробегает табун мурашек, покалывая, раздражая кожу. Я чувствовала его нетерпение, ощущала, податливо плавилась под дрожащими, от накрывшей его сумасшедшей одержимости, пальцами, осязая подрагивающие от напряжения, скованные желанием мышцы, слышала его заводящие, полные откровенной похоти стоны…
На губах до сих пор вкус его губ… алчные, жадные, доводящие искру
Зайдя в спальню, подошла к окну и, забравшись с ногами на широкий подоконник, села, подтянув к себе, и обняв дрожащими руками, ноги…
Поздняя осень начинает сдавать свои права, уже наступающей ей на пятки, зиме. Промозглые серые дни, подгоняемые дождями, чередуются с ночами и с, приносимым ими, колким снегом, соответственно моему настроению. Глядя на улицу, следя за увяданием природы, холод разочарования пробирает до костей, закрадывается глубоко в душу, озираясь там, по-хозяйски обживаясь, растекаясь по всему телу, сковывая его в тиски отчаяния.
Все правильно! Сама на придумывала — сама глотаю мнимые слезы крушения иллюзий, которых не видно снаружи, которые царапают мне щеки изнутри, льдинками своих граней…
Слышу, как поворачивается дверная ручка, впуская нежеланного гостя, вижу знакомый силуэт мужчины в проеме двери, кожей чувствую его нерешительность или это нежелание грубо нарушать мое уединение, разбираться не хочу, поэтому молча отворачиваюсь назад, к окну, тайком продолжая следить за ним, вглядываясь, ловя его отражение в стекле.
— Потом поймешь, — отчетливо произносит он, выходя и прикрывая за собой дверь.
— Потом пойму… — шепчу я, едва шевеля губами…
Я не имею права жить эмоциями, идя на поводу у своих обид, все это непозволительная роскошь для меня, поэтому осталась, а ложные мечты о сказке лопнули, как мыльный пузырь, не оставив после себя следа, лишь горечь полыни на губах и глубоко запрятанные мною воспоминания…
Неудовлетворение ревело во мне, вместе с несущимся по венам на безумной скорости разочарованием, подпитанным язвительным, не прекращающимся внутренним шепотом разума: не моя, не моя…
Не моя!!!
Конечно, не ожидал, что осталась, поднявшись наверх, в отведенную ей спальню, хотел убедиться, что ушла и еще раз сожрать себя живьем от непонятных переживаний и дикой тоски, которая прострелила мне левое плечо, безжалостно разрывая мышцы, не на вылет, а плотно застревая где-то совсем рядом с сердцем, щемящей болью напоминая о произошедшем.
Окинув взглядом пустую комнату, вначале, даже не заметил маленькую фигурку на подоконнике…
Чувствую желчь сожаления, привкусом горечи на языке, пока не выхватываю взглядом едва заметное движение у темного окна, и, в ответ на ее открытое нежелание понимать, раскаленной лавой накрывает раздражение неся с собой все оттенки вспыльчивости…
Оставив одну, слетел по лестнице вниз, злой, как чёрт!
На себя, на нее…
Зайдя в свою спальню, хлопнул дверью, с шумом поставив точку. Не желаю давать оценку ни своим действиям ни ее реакции на них…
Первым делом найдя на прикроватной тумбочке мобильный, быстрым набором позвонил в клуб:
— Иван, разобрались, что случилось с девчонкой?
— Сокол, там все просто: вроде как неофициально устроилась подъезды мыть, а ее не рассчитали.
— А заболела так почему?