Должность во Вселенной. Время больших отрицаний (сборник)
Шрифт:
– Я говорю: может, внизу их поводить подольше, пока… – Он не окончил вопроса. – Тоже есть что показать.
Валерьян Вениаминович покосился на него. У референта Синицы были круглые щеки, мягкие черты лица, густая шевелюра; по-женски длинные ресницы придавали глубину ясным глазам – и по глазам было видно, что он все понимает. Референту было двадцать восемь лет.
– Нет, Валя, – отрубил на ходу директор. – Пусть идут куда пожелают, смотрят что захотят. Вы – только провожатый. Все!
Пец вошел в кабину сквозного лифта осевой башни. Вместе с ним втиснулись еще человек пятнадцать, явно сверх нормы. Ну да пока бог миловал. За минуту подъема директор успел кое с кем поздороваться, перекинуться словом.
187-й
На уровне координатора: 6 + 2 апреля, 15 час 33 мин
На уровне К150 (крыша башни): 6 + 52 апреля, 23 час
В такие именно К-времена (поди знай, которое из них главнее!) лифт доставил Валерьяна Вениаминовича на его рабочий уровень. Здесь можно было вымыть руки и смочить виски в туалете, вздохнуть полной грудью, не спешить. Кольцевой коридор устилала зеленая, изрядно затоптанная дорожка; двери были обиты кожей, паркет натерт, стены выкрашены до уровня плеч под ореховое дерево.
«Иллюзия бюрократического уюта», – усмехнулся Пец.
Здесь – как и в кабинете его, он знал, как всюду – был тот же «эффект НПВ-призмы»: что выше – голубее, что ниже – с бурым отливом.
«Не вписывается неоднородное пространство-время в наш деловой подход – от сих до сих и с извлечением пользы, – подумал Пец. – Выпирает, охватывает все и вся, красит все и вся».
Здесь иначе слышался звук соток, звук текущего времени: др-р-р-р… – ровный треск. Сотые доли секунд при К7,5 уже разделялись, различались.
Утренняя секретарша Нина Николаевна, миловидная худенькая женщина средних лет, поднялась навстречу директору. Валерьян Вениаминович поздоровался, тронул дверь в приемной слева, корневскую: заперта.
– А где?..
Секретарша указала в потолок:
– На самой макушке. Налаживает прием грузовых вертолетов и монтаж.
– Монтаж чего?
– Неизвестно.
– Свяжите.
– Там нет ни линии, ни инверторов.
– Передайте связистам, чтобы… – Пец взглянул на стену, на электронное табло, указывавшее время всех уровней, – через час координатора связь была. Сводку! – Взял сколотые листки, вошел в кабинет.
Столы буквой Т, стулья, кресла, стол-пульт с телефонами, коммутатором и двумя телеэкранами, коричневая доска на глухой стене, диван со стопкой белья (Валерьяну Вениаминовичу нередко приходилось прихватывать здесь несколько часов сна); шелковые портьеры закрывали пятиметровую полосу окна. Он по привычке отдернул портьеру, но увидел серую стену среднего слоя, торчащие по верху ее прутья арматуры, задернул, отошел к столу; раньше вид из его окон был интересней. «Надо перебираться выше».
Сводка объяснила ему замеченное в зоне действие диспетчера, выгонявшего без разгрузки две машины за ограду: там уже есть площадка вертодрома для перевалки грузов прямо на внутренние вертолеты. «Хорошо, но почему не послали сразу туда? Перепасовка – упущение кибернетиков? Выяснить».
Отдел освоения взялся за тринадцатый уровень второго слоя, хорошо… хотя операции освоения не указаны, нечеткость. У «эркашников» стендовые испытания идут нормально (там если и бывает что ненормально, обходятся своими силами – образовали-таки государство в государстве!). Отделочники сейчас переходят на этажи от ста пятидесятого до ста пятьдесят второго, под крышу, – тоже хорошо, хоть и перескочили туда прямо с девяностых; зато гостиница-профилакторий к конференции будет готова.
На крышу с Корневым отправились исследовательская группа Васюка-Басистова и монтажная бригада Ястребова. Эге, это серьезно, «ястребов» на пустяковую работу не берут! (Механик, которого Пец завернул с казенным ВЧ-кабелем, оказался «золотые руки». Душу Александра Ивановича он покорил тем, что никогда не требовал подробных чертежей для исполнения нового устройства или приспособления, самое большее – эскизик, а то и вовсе: «Вы мне скажите, что эта штука должна делать». В экспериментальном деле, когда заказчик, как правило, сам толком не знает, что ему нужно, лучше и не придумаешь. Валерьян Вениаминович не скрыл от главного инженера, что руки у Германа Ивановича не только золотые, но и вороватые. «Вот и надо дать заработать столько, чтобы не тянуло украсть», – сказал тот. И давал, даже помог подобрать бригаду таких же, на все руки, работающих от идеи, ставил их на самые интересные, горячие, аккордно оплачиваемые дела. Вот и сейчас…) «Но что он там затеял? Ведь договорились выше пятисот метров ничего не сооружать!.. Между прочим, и о предстоящем визите Страшнова и Авдотьина в сводке есть, указано точное время. Значит, Корнев знал – и умотал на крышу, а отдуваться перед Москвой предоставил мне. Очень мило!»
Ага, вот разгадка того ажурного кольцевого нароста в верхней части осевой башни: на высоте трехсот пятидесяти метров за ночь смонтировали трубчатое опорно-подвижное кольцо. Ширина – тридцать метров, высота – сорок. На впечатанных в бетон осевой башни зубчатых рейках с помощью винтовых редукторов оно может опускаться и подниматься – пока в пределах пятидесяти метров, но можно нарастить рейки еще. То есть получается кольцевое здание-лифт, в котором можно делать то же, что и в стационарном, но поднимаясь, когда нужно, вплоть до шестидесятого уровня, где за час Земли проходит двое с половиной суток. И потрудиться там успели за ночь добрый месяц. «Ах, черти!..» Он переключил свои ЧЛВ в компьютерный режим, набрал дату начала работ на тех уровнях; увидел ее на экранчике:
5 апреля, 19 час 30 мин
На уровне К55: 5 + 44 апреля, 16 час 30 мин
…прикинул по сей момент. Да, четыре недели трудились там сотни людей. Пец даже руки потер. Идея и экспресс-проект Зискинда, расчеты исполнил дежурный помощник главкибернетика Иерихонский, перепланировка грузопотока его же; утвердил Корнев. «Конечно, разве Александр Иванович устоит против такого решения! Я бы и сам не устоял».
Для работ забрали строителей и монтажников с третьего слоя… «Теперь нужность третьего слоя вообще оказывается спорной. И второго?.. Совершенно новое решение, более соответствующее условиям в Шаре, чем жесткие сооружения. И где раньше была их голова?! А где была раньше моя голова?..»
Это тоже одно из противоречий НПВ: ждать, пока осенит наилучшая идея, – время пропадает; не ждать, реализовать первую попавшуюся – работа, и немалая, может оказаться напрасной.
Сводка была вся. Некоторое время Валерьян Вениаминович сидел, привыкая к новой реальности – частично ожидаемой, частью неожиданной. Что и говорить, событий по времени его семейного ужина, сна и завтрака произошло немало. А день только начинается.
Пец притянул к себе селекторный микрофон, нажал на щитке коммутатора кнопку возле надписи «Комендант». Тот сразу возник на левом экране, зашевелил губами. Но слова: «Слушаю, Валерьян Вениаминович!» – пришли, когда лицо его уже застыло в выражении внимания и готовности; да и голос был мало похож на тот, что директор недавно слышал в проходной: эффект двухкаскадного инвертирования.
– Иван Игнатьич, лозунг насчет вождения, ограждения и повреждения, пожалуйста, снимите. А то от него могут произойти головокружения. Предлагаю другой: «Времени нет – есть своевременность!» Записали? Только не на кумаче, а как плакаты техники безопасности, черным по желтому. А так, знаете, если даже написать, что завтра в девять утра состоится конец света, все равно не прочтут. Все, исполняйте.
И директор отключился в тот самый миг, когда лицо Петренко начало выражать живой интерес к его словам.