Должок!
Шрифт:
– Вань, ты ничего не пропустил, – предупреждает мой взрыв Матвей.
– Вы бы ничем не помогли, если бы снова потеряли сознание, – со слезами в голосе оправдывается секретарша.
Я понимаю, что они все правы, но паника, злость от того, что я, бл.., спал, когда моя Синичка заперта в клетке какими-то подонками, мешают мыслить рационально. Вскакиваю с дивана, набирая в лёгкие воздуха, чтобы наорать на этих куриц, которые сговорились меня усыпить, но голову пронзает такая острая боль, что, сжав изо всех сил обеими руками виски, сажусь обратно. Все бросаются ко мне, Ника бросается к сумке со словами: «У меня есть обезболивающее».
В следующую секунду все
– Не трожь!
Глава 38
Сегодня я пробую новую тактику сближения с моим тюремщиком. Надо же как-то собирать информацию. Демонстрирую солнечное настроение, распевая вполголоса песни в стиле Никиного будильника. Наверное, «Рамштайн» в исполнении «мелочи» в махровых тапках звучит комично, иначе с чего бы этому хмурому амбалу так умилённо улыбаться? Конечно, при мне он демонстрирует хмурую, безучастную физиономию. Но когда думает, что я не вижу, наблюдает за мной со своеобразной, «амбальей», нежностью, а на телефон, по которому ему дают инструкции, смотрит почти злобно. Мне это на руку: “Стокгольмский синдром” наоборот.
(Стокгольмский синдром — психологическое состояние, возникающее при захвате заложников, когда заложники начинают симпатизировать и даже сочувствовать своим захватчикам или отождествлять себя с ними. Впоследствии две женщины из числа заложников обручились с бывшими похитителями..
Теперь надо его как-то разговорить. Повод находится – завтрак. Третий день подряд у нас на завтрак пицца. Как только дверь за курьером закрылась, подхожу к парню и, забирая из его рук коробку, спрашиваю:
– Сегодня с чем?
– С «Салями», – на автомате отвечает он.
– Должно быть вкусно, – одобряю я. – А ещё я с оливками люблю.
– Завтра закажу, – обещает он.
– Думаешь, завтра мы с тобой ещё будем здесь куковать?
Он в ответ пожимает плечами, и я понимаю, что ему-то как раз это «кукование» нравится.
– Что с тобой будет, когда меня освободят? – спрашиваю уже серьёзно, глядя в упор ему в глаза.
– Ешь, – он снова замыкается и уходит в комнату.
Мы провели две ночи и два дня на двух диванах, стоящих у противоположных стен, молчали, лупились в телевизор, причём он смотрел те каналы, которые выбирала я. Только когда начинались местные новости, коротко командовал: «Переключи». Даже уходя за покупками, сверился сначала с программой передач, чтобы я ничего не услышала о своём похищении. Из этого я сделала вывод, что меня всё-таки ищут.
Завариваю чай, кладу на тарелку три больших куска пиццы и несу в комнату. Парень сидит, соединив руки в замок, и смотрит перед собой. Останавливаюсь и молча протягиваю ему еду. Он вздыхает, берёт тарелку и кружку, на мгновение задерживая свою руку на моей. Я не вздрагиваю, не отнимаю её. Сажусь с ним рядом на диван и спрашиваю:
– Тебя как зовут?
– Никак.
– Не хочешь говорить? Или боишься?
– У трупов нет имён.
– Ты не труп.
– Да, бл.., я не труп! – он вскакивает и ставит тарелку с кружкой на комод. – Я живой. И я, бл.., не железный!
В следующее мгновение я оказываюсь на диване под ним. Понимаю, что у меня никаких шансов справиться с этой огромной тушей. Даже и не пытаюсь брыкаться. Но и он ничего больше не делает, просто смотрит мне в глаза.
– Ты ведь этого не сделаешь, правда? – пытаюсь вложить в свой голос и взгляд максимум доверия. – Пожалуйста, не надо.
Он какое-то время смотрит на меня стеклянным взглядом, а потом утыкается лбом мне в плечо. Перед моими глазами его стриженая макушка, мощная шея и широченная спина, вздымающаяся от частого неровного дыхания. Я не двигаюсь, и он постепенно успокаивается.
– Тот, кто приказал меня умыкнуть, хочет шантажировать моего парня, – ровным голосом говорю я практически ему на ухо. – Он, если всё удастся, получит огромные деньги. Тебе достанутся крошки с его стола. А если тебя выследят, то тюрьма. Он же останется чистеньким.
Парень замирает, но ничего не отвечает.
– Ты ведь не отморозок, и тебе самому всё это не нравится, – продолжаю я.
После этих слов он встаёт с меня, рывком накидывает на себя ветровку и выходит из квартиры, громко саданув дверью о косяк.
«К худу или к добру?» – вспомнила я вопрос, который любила задавать бабушка, когда была жива.
Целый день я провела в одиночестве, даже посмотрела новости по местному каналу. В них, кстати, обо мне ничего не было, так что зря он перестраховывался. Доела пиццу, выпила четыре кружки чая, а парень всё не появлялся.
Наконец, когда уже стемнело, послышался щелчок замка, и он, пройдя в комнату, решительным движением поднял меня с дивана.
– Одевайся быстрей, – бросил мне на ходу и в два глотка выпил холодный чай, который так и стоял с утра на комоде.
Через минуту мы уже двигались на старой «девятке» в сторону выезда из города. Двери он заблокировал, поэтому выпрыгнуть даже пытаться не стоило, и я напряжённо следила за дорогой.
Когда мы с трассы свернули в лес, у меня сердце ухнуло вниз. До безумия захотелось жить! Жить! Любить своего Ваньку! Родить ему кучу девчонок и парочку мальчишек! Я ведь даже чёртов кинотеатр достроить не успела. И родным помочь. Да ничего не успела в своей жизни! Нет, Алиска, рано позволять себя прикапывать. Включай голову и борись!
Глава 39
Первый вопрос, который следователь задал Веронике, где она была сегодня в течение дня. Оказывается, только дома, здесь и на работе. А работает она в компании «Максимовский и партнёры». Пришлось девушке вспоминать, с кем общалась в офисе, куда отлучалась без сумки. Ника ещё больше разволновалась, когда поняла, что, возможно, к похищению подруги причастен её работодатель.
Видно было, что она теперь по-другому посмотрела на многие факты. Например, на то, что её так по-особому обхаживал начальник отдела и время от времени спрашивал про подругу. Ника списывала это на то, что первоначально на её должность приглашали Алису как лучшую студентку выпуска. Теперь она поняла, что Жарикова интересовала её начальника не как специалист, а как особа, приближённая к Стаднику. Откуда он узнал, что я оплатил учёбу Алисы, неизвестно. Возможно, уже тогда за мной велось скрытое наблюдение, и «шпионы» не оставляли без внимания никакую мелочь. Так, на всякий случай. А через год выяснилось, что не напрасно, потому что Жарикова стала девушкой Стадника. Первой за много лет. Вот и решили надавить на меня через неё. И не ошиблись. Если бы от меня потребовали отдать всё, чем я сейчас владею, и остаться на улице, я бы без раздумий сделал это. Но похититель хотел сущую мелочь: отказ от сделки с индийскими заказчиками. Собственно, как мы и предполагали. Конечно, было предупреждение, чтобы «никаких ментов», но оно опоздало: покушение на меня и похищение Алисы вёл один следователь. «Они» это знали, поэтому и не звонили мне, а прислали письмо таким оригинальным способом.