Должок!

Морозова Юлия

Но мой упрямец ничего слышать не желает: помогает Женьке, чем может, но общаться с ним – ни в какую. Стоит только завести разговор на эту тему, сразу становится похожим на грозовую тучу.

Минут через пятнадцать из палаты выходит следователь. На мой вопросительный взгляд отвечает:

– Пускай поговорят.

Я продолжаю сидеть как на иголках, и Пухов, не выдержав вида моего мандража, берёт мою руку и потихоньку сжимает. Мне от этого должно стать легче. Но не становится, потому что, как в глупых сериалах, именно в этот момент из двери палаты показывается мой Отелло. Сверкающими глазами останавливается на моей ладони, утонувшей

в широченной лапе Ивана Павловича. Я делаю шаг ему навстречу, хочу спросить, как прошёл разговор, но Ваня как-то странно шарахается от меня.

– Вань, всё нормально? Как вы поговорили?

– Поговорили, – ледяным тоном отвечает он и, резко повернувшись, чуть ли не бегом рвёт с места по коридору.

– Ваня! – я пытаюсь его догнать, у самого лифта хватаю за руку. – Что случилось? Я тут с ума схожу от волнения.

Дверь лифта открывается, и он заходит в кабину. Я иду следом, но он выставляет передо мной руку, как шлагбаум.

– У тебя всегда найдётся, кому утешить, – и нажимает кнопку.

Дверь закрывается перед моим носом.

– Что это было? – спрашивает за моей спиной Пухов.

– Ревнует, – безжизненным голосом отвечаю я.

– К кому? Ко мне? – поражается следователь.

– А почему бы и нет? – горько усмехаюсь. – Вы, пусть и постарше него лет на двадцать, но вполне себе ничего. И хотя бы адекватный.

– Знаете, Алиса, по-моему, вашему Стаднику надо не у травматолога лечиться, а у психиатра.

– Ему это скажите.

Из последующего разговора с Женькой мы ничего нового не узнали. С Иваном, по его словам, они разговаривали спокойно, без нервов и обвинений. Стадник даже поблагодарил его за всё, что он сделал для меня. Тогда в чём дело? Неужели и вправду его сорвало из-за невинного жеста следователя? Абсурд!

Решила дать ему время, чтобы успокоился, и поехала к себе на квартиру. И так уже с подругой видимся от случая к случаю. Думала, выговорюсь, выслушаю её советы. А застала Нику в слезах.

– Э-эй, дорогуша, что стряслось? – я тут же забыла о своих проблемах.

– Денис, – отвечает она.

– Что с ним?

– Ничего!

– Давно ревёшь?

– С утра.

– Ну, значит, говорить уже можешь. Выкладывай.

Через час мы сидим перед опустошённым чайником, погружённые в настроение «все мужики…» (вставьте по своему усмотрению). Нет, подумать только! Ну и Эйнштейн! Видите ли, отношения с девушкой мешают ему заниматься наукой! Видите ли, её слишком много в его жизни!

– Нет, Ник, погоди! Значит, этот говнюк считает, что женщина должна сидеть и не высовываться, пока гению не понадобится обед подать, тапочки принести или в день великого открытия на радостях перепихнуться разочек?!

– Ну, примерно так, – со вздохом соглашается подруга. – А я тут вздумала грузить его своими проблемами. У нас на работе такое творится после ареста Максимовского! С объектов, которые в процессе, заказчики глаз не спускают, кучу проверяющих понагнали. А из тех, что были не подписаны, ни одного не осталось. Люди увольняются, требуют расчёт. Правда, в основном, офисные – строители работают, как и раньше. Они на всё проще смотрят: материалы привозят, деньги платят, значит, ничего не изменилось.

– Это же нормально – поддерживать друг друга, когда проблемы.

– Знаешь, Алис, я сама виновата. Давно уже заметила, что наши отношения – игра в одни ворота. Если я в субботу не позвоню, то он и не подумает. Разговаривали мы всегда только о его делах, а моих как будто не существовало. Пока я жила его интересами, он меня терпел рядом с собой, а как только у меня появились проблемы, я стала для него обузой. Отвлекаю его от служения науке.

– Боюсь, так он и останется наедине со своей наукой, – ворчу я.

– Каждому своё. А может, и найдётся такая, что забудет себя, обезличит, и благодаря ей мир пополнится ещё одним гением. Не зря же он говорит, что я как ураган: слишком шумная, слишком яркая, слишком самостоятельная.

– Значит, это не твой человек, – делаю я вывод. – Тебе нужен такой же неординарный мужчина, чтобы рядом с тобой у него не возникало комплексов.

– И где он?

– Найдётся!

– Ага. Вон тебе нашёлся, так ревностью тебя извёл.

– Да он больше СЕБЯ извёл. Будет так продолжаться – я терпеть не буду. Если он сегодня не позвонит и не пообещает держать себя в руках, это будет конец наших отношений.

Он не позвонил.

Глава 45

Апрель – 2019

Мог ли я когда-нибудь предположить, что однажды сам откажусь от своего счастья? Что обману, обижу, брошу под притянутым за уши предлогом женщину, которую люблю? Что буду смотреть на неё издалека, видеть её подавленное состояние, её потухшие глаза и не сметь подойти к ней, обнять, утешить? Даже растерянным и растоптанным двадцатилетним пацаном, когда казалось, что я потерял всё, я не чувствовал того, что чувствую сейчас. Когда днём встаёшь, одеваешься, ешь, работаешь, разговариваешь с людьми, как робот. А ночью хочется выть на луну и рычать на эхо! Когда понимаешь, что причина печали в любимых глазах – ты. И не можешь, не имеешь права даже объяснить ей что-то, дать понять, что она ни в чём перед тобой не провинилась. Когда-нибудь это закончится, и я смогу с ней объясниться, но захочет ли она слушать меня ТОГДА?

Полгода пустоты без Алисы. Поначалу я даже собирался продать бизнес, забрать мою Синичку и уехать с ней куда-нибудь, подальше от всего этого. Заказал оценку. Оказалось, что я далеко не последний в России миллиардер. Ну и нахрена мне эти миллиарды, если я не могу купить на них главное – покой и счастье?! Отговорил меня от продажи Женька. Восемь тысяч четыреста шестнадцать. Ровно столько людей зависит от того, смогу ли я выбраться из этой ситуации.

Я не могу подвести столько людей. Но больнее всего мне подвести одну-единственную девочку, которая стоит сейчас среди разномастных мужчин и женщин в деловых костюмах и волнуется, как в день защиты дипломного проекта. Так же бледнеет, так же срывается голос, так же берёт себя в руки и отвечает на вопросы, даёт пояснения, отражает выпады. Сегодня день приёмки объекта. Её первого самостоятельного объекта. Алиса вела его с первых дней и до последнего цветка на клумбах.

Конечно, она пыталась уволиться, но сумма неустойки в контракте не позволила ей. А я даже не пытался играть в благородство и «прощать» эти деньги. Пусть она будет привязана к объекту: где ещё она найдёт такую работу? Я старался вести все дела с ней через Матвея. Но иногда мне просто невыносимо смотреть на него, знать, что он торопится домой, где его ждут Люба и маленькая принцесса – моя крестница Катюшка. Узнаю ли я когда-нибудь счастье возвратиться домой к любимой женщине и детям? Ведь другую на её месте я и представить не могу. И не хочу.