Должок!
Шрифт:
Когда Дитрих представлял сына, отпрыск стоял со скромным и чопорным видом, но, стоило отцу на несколько секунд отвлечься, сыночек лихо подмигнул мне. В глазах его плясали бесенята, и было видно, что парень изо всех сил старается обуздать свою буйную натуру, но это у него плохо получается. И тут мне в голову пришла гениальная мысль. Точнее, она пришла Дитриху почти два года назад, а я о ней вспомнила и подумала: «А вдруг?»
– Маркус, позвольте Вас представить моей подруге. Это Маркус Штайн, наш гость из Германии. Вероника, моя подруга.
Я ждала вежливых заверений о том, как им приятно познакомиться. Не дождалась. Этих двоих словно молнией шандарахнуло:
«Ого!» – подумала я.
«Она настоящая?» – вопрошали глаза Маркуса.
«Охренеть!» – читалось на лице подруги.
Из ступора эту парочку вывел вернувшийся Штайн-старший, который бурно выразил восторг от новой встречи с русской красавицей Вероникой Погодиной. Надо же, запомнил! Дитрих ещё долго рассыпался бы в комплиментах, но его великовозрастному чаду это надоело, и, воспользовавшись случаем, Маркус пригласил Нику танцевать. Дитриху ничего не оставалось, кроме как пригласить меня. Таким образом, мы с подругой в парах с двумя красавцами-немцами «открыли бал».
Глава 49
Ника, конечно, королева. И их с Маркусом пара – высокие, золотоволосые – смотрится ослепительно. Но мой взгляд не может оторваться от маленькой хрупкой фигурки, буквально утонувшей в объятиях дюжего немца. Дитрих вдовец, хотя ему ещё нет и пятидесяти, и выглядит прекрасно. Вернуть бы немного волос – и вообще орёл. А к женщинам относится с огромным уважением. Но нет, к нему я не ревную. Да я уже ни к кому не ревную. За столько времени без Синички я понял, насколько мелочно это чувство. Знал бы точно, что ей будет хорошо и безопасно с другим, я бы вздохнул и пожелал им счастья…если бы от боли не задохнулся.
Корпоратив продлится до часу ночи, значит, у нас с Женькой есть четыре часа на то, чтобы запустить «утку».
Я пришёл на вечер один, и это вызвало лёгкую волну интереса среди женщин. Готовился увидеть рядом с Алисой кого-то из мужчин, но нет, она не стала ничего демонстрировать ни мне, ни окружающим. Она меня переплюнула: привела подругу. Я ничего не имею против.
Пока все танцуют, выпивают и едят, осторожно собираю вокруг себя самых «приближённых» сотрудников. Дядя Слава, как обычно, не пожелавший нацепить на себя даже галстука. Матвей, постоянно посматривающий на часы, и Люба, которая несколько раз уже повторила мужу: «Не волнуйся ты так! Мама прекрасно с ней справляется». Два зама: один, Паша, помоложе и одновременно руководит экономическим отделом, другой, Валерий Николаевич – «старая гвардия» отца, дважды порывался уйти на пенсию, но я уговорил его остаться, ведь шестьдесят два – это не годы для мужчины. Олег, при появлении которого неуютно становится всем, настолько у него цепкий и проницательный взгляд. А вот и мадам Ушакова – вычислительный гений и любительница крупных украшений. Солнышко Мариночка подрагивающими пальцами теребит ножку бокала с шампанским. А теперь гвоздь программы – Иван Павлович Пухов собственной персоной: пусть тот, кого это касается, понервничает в присутствии следователя. Да и его наблюдательность мне очень пригодится. За спиной, как всегда, Женька, тоже держит бокал, но этот трезвенник-спортсмен не сделает ни одного глотка. Зато тоже внимательно наблюдает за самыми мелкими деталями в поведении окружающих.
До чего же противно вести непринуждённый светский разговор, улыбаться и одновременно подозревать каждого из этих людей!
Но вот беседа сворачивает в нужное русло.
– Иван Антонович, – интересуется Ушакова, – и что теперь будет с Центром? Продадите?
– Ни в коем случае! – отвечаю я.
– Но это же не наш профиль: мы просто строим. Не может же наш отдел всё время заниматься его управлением.
– В ближайшее время отдел кадров объявит конкурс на замещение должности управляющего.
– Глядишь, ещё что-нибудь выгодное прикупите, – добавляет Пухов.
В ответ ему глупо смеётся Марина:
– А это уже тайна нашего кабинета! – и строго грозит пальчиком. Но выходит смешно. Слышу, как тихонько чертыхается телохранитель: «Курица, бл..».
– Скажу только, что загранпаспорта нашим сотрудникам ещё пригодятся.
– Оу! – восхищается Марина.
Остальные понимающе улыбаются. Все знают: как потопаешь, так и полопаешь.
Охранники в офисе и на вахте предупреждены, чтобы всех, кто захочет пройти в офис, беспрепятственно впускали, но обратно не выпускали ни под каким предлогом. Пришлось даже добавить в эту смену ещё двоих в офис, на камеры.
Через полчаса разговоров с разными сотрудниками у меня уже нервы натянуты до предела. Хочется что-нибудь сломать или разбить, но надо держаться и улыбаться.
Пухов, приехавший по моей просьбе, чтобы помочь разобраться во всём этом дерьме, отзывает меня для разговора.
– Женщин можешь не стеречь: обе чистые.
– А доводы?
– Мои люди сообщили, что Ушакова с племянницей разругались в пух и прах, и больше всего тётушка боится, что тень от Маргариты ляжет на неё.
– А Марина?
– Тебя смущает её неестественное поведение?
– Ещё как смущает.
– Расслабься, – засмеялся Пухов. – Понаблюдай за своей секретаршей и телохранителем и увидишь, что между ними молнии летают. Жаркая будет парочка!
Я потерял дар речи. Неужели у меня под носом родилась любовь, а я со своими проблемами даже не заметил? Но пяти минут наблюдения хватает, чтобы понять, что следователь прав: Марина и думать не думает ни о каких секретных наработках, спрятанных в моём сейфе, а туманным взглядом провожает по всему залу фигуру Дорофеева.
– Я тебе сегодня нужен буду? – спрашивает дядя Слава.
– Сегодня праздник – ты не на работе, – пожимаю я плечами.
– Повторяю, – с нажимом говорит водитель, – я ТЕБЕ нужен буду?
– Нет, дядь Слав. Отдыхай.
– Тогда я поехал: не молоденький уже.
– До третьего.
Я пожимаю ему руку и провожаю тоскливым взглядом. Нет, не может быть, что это он! Но маячок, поставленный Пуховым на его машину, неумолимо приближается к бизнес-центру. Женька звонит на вахту, предупреждает, чтобы были готовы. Бесконечные четыре минуты мы впиваемся глазами в экран его телефона, на котором движется красная точка и замирает на парковке недалеко от центрального входа. Звонка от дежурного о том, что он вошёл, нет. Затаив дыхание ждём ещё пять минут. И вот звонок. Женька выслушивает доклад, приказывает продолжать дежурство и отключается.
– В булочную ходил, вышел с пакетом. Сейчас едет по направлению к дому.
– Он всегда в неё ходит, – выдыхаю я.
На сердце радостно от того, что это не он. Но круг сужается, и напряжение растёт.
Ещё через двадцать минут подходят попрощаться Лебедевы. Их авто стартует с визгом, и тут даже жучки-маячки не нужны, чтобы понять, куда они спешат: сквозь плотную ткань Любиного платья уже начинает сочиться молоко.
Осталось трое: два заместителя и начальник службы безопасности. Кто?