Должок!
Шрифт:
– Но я не знаю языка.
– Наши люди уже четыре месяца работают в Индии и прекрасно себя чувствуют.
Вот после этого разговора я и оказалась обладательницей визы и билета на поезд, который повезёт меня через Российскую, Белорусскую, Польскую границы, через всю Германию с востока на запад, в Дюссельдорф. Конечно, с пересадкой в Берлине. Но я сама настояла на поезде, ведь из самолёта вообще ничего не увидишь, а так – хоть кусочек. Когда ещё мне удастся заработать на заграничное путешествие!
Спешу попрощаться с Мариной,
Подхожу к приёмной и слышу разговор на повышенных тонах. Останавливаюсь в раздумье, чтобы выяснить, кто спорит, и решить, стоит ли заходить. Ого! Да это наша горячая парочка выясняет отношения! Когда-нибудь они обязательно поженятся… если не подерутся.
– Ты достал уже своим высокомерным видом и дебильными комментариями! – орёт на парня Марина. – Ты сам-то что умеешь, кроме как мышцами играть?!
– Да уж побольше, чем некоторые безмозглые курицы, – снисходительно-презрительно отвечает Женька.
Мне его видно: он стоит, прислонившись к стене около дивана для посетителей. Эх, Дорофеев! Вот ты удивишься, когда поймёшь, СКОЛЬКО у этой девочки мозгов!
– А что ты, такой умник, торчишь по полдня в приёмной босса, которого должен охранять?
– Тебя это не касается, куколка, – хмыкает парень.
– Ты мне мешаешь работать.
– Да кто тебе мешает?! Подумаешь, работа: хлопать глазками и лыбиться всем подряд!
– Не всем, – возражает Марина. – Тебе, например, под угрозой увольнения не стала бы улыбаться.
– Нахер мне сдались твои улыбки! – раздражается Женька. – Прибереги их для автора вот этого веника.
Ага! Вот в чём дело. Нашего мачо взбесил букет полевых цветов, который мы всем отделом сегодня подарили Тосе на день рождения, а она отнесла в приёмную на хранение Марине, потому что Денис расчихался: у него, оказывается, аллергия на цветы.
– А мне нра-авится, – мечтательно тянет Марина, прекрасно понимая, что дразнит зверя.
– Чему тут нравиться?! Трава какая-то понатыкана.
Слышал бы его Матвей, который ждал двадцать минут, пока ему соберут и упакуют этот букетик! А Женька не унимается, отлепляется от стены, выхватывает из вазы цветы и, усевшись на диван, начинает обрывать лепестки ромашки.
– Любит, не любит, плюнет, поцелует…
Марина бросается спасать вверенный ей букет, но Женька поднимает его вверх и перекладывает из одной руки в другую, явно издеваясь над бедной Маришкой.
– Ап! Ну зачем он тебе, куколка? Хочешь, я тебе пылесос подарю? Веник – это так несовременно.
Марина, пытаясь достать цветы, спотыкается о вытянутые ноги своего мучителя и как подкошенная падает прямо на него. Я даже отсюда вижу звёздочки, которые посыпались из её глаз от столкновения с чугунной Женькиной башкой.
– У-у-у! – взвывает она.
Женька, вмиг посерьёзневший, испуганно отстраняет её голову и, отшвырнув букет, начинает рассматривать
– Прости, куколка! Где болит? Не плачь! Давай я за льдом схожу!
Но отважная Марина и не думает плакать: продолжает лежать на нём и не может отвести затуманенного взора от его глаз. Женька сглатывает ком и переводит свой взгляд на её губы. Судорожный вздох из двух грудей одновременно, тихий женский стон и мужской победный рык сообщают, что лучше мне попрощаться с ними обоими при помощи смс.
Как только поезд входит в пригород Дюссельдорфа, мой телефон оживает и весёлым голосом Маркус Штайн сообщает, что он будет встречать меня на вокзале. Мне пришлось брать с собой два чемодана с одеждой и обувью, ведь путешествие поездом гораздо длиннее авиаперелёта, да и в Германии мне придётся провести несколько дней. Марина сказала, что для возвращения заказала мне билет на самолёт с открытой датой. Что ж, по крайней мере, здесь есть Маркус, который прекрасно говорит по-русски. Значит, мне будет с кем поболтать.
Младший Штайн встречает меня широченной улыбкой и крепкими объятиями, явно наплевав на то, что у немцев так не принято. Тут же сообщает, что жить я буду у них дома.
– Я бы прекрасно чувствовала себя и в гостинице, – смущаюсь я.
Но Маркус крутит головой:
– Мама нас не поняла бы.
Ужин с отцом и сыном Штайнами, а также вдовствующей сестрой Дитриха фрау Лорой перешёл в приятную беседу в гостиной. А на ночь меня устроили в уютной спальне, правда, великоватой для одного человека. Что ж, у богатых людей свои представления о комфорте.
За завтраком я поинтересовалась, во сколько мы поедем смотреть объект. Маркус спросил у отца. Тот слегка смутился и что-то ответил.
– Дело в том, – перевёл Маркус, – что вилла расположена в пригороде Майнца.
Я попыталась представить себе карту Германии, которую изучала в интернете несколько дней.
– Ого! Это же намного выше по Рейну. Зачем она вам?
– Это недвижимость, – пояснил Маркус. – У нас также есть дом в Мюнхене и квартира в Берлине. Можешь рассказать Веронике, что я довольно богатый жених. Возможно, она всё-таки согласится приехать к нам в гости.
– Не поможет, – рассмеялась я. – Это же РУССКАЯ женщина! Лучше я скажу ей, что отец лишил тебя наследства, ты живёшь в шалаше на берегу Рейна и голодаешь. На следующий день она примчится сюда с кастрюлькой пельменей.
– Тогда скажи ей ещё, что я простудился в своём шалаше: хочу, чтоб она примчалась не на следующий день, а прямо сегодня, – совершенно серьёзно ответил Маркус и погрустнел.
Эк тебя зацепило, милок! Твой «фатер» как в воду глядел!
Большой круизный теплоход сверкал огнями, как ёлочка. Я удивилась тому, что мы потеряем столько времени на дорогу, но Дитрих напомнил, что когда-то, при первом знакомстве, обещал показать красоты Рейна и его прибрежных замков.