Должок!
Шрифт:
– Не могу больше ждать, – признаётся он.
– Я тоже, – отвечаю я.
И больше мы в ближайший час не разговариваем: некогда.
В первый раз мы управились, наверное, минуты за две: многомесячное воздержание дало о себе знать. Во второй уже решили не спешить, но наши тела с этим решением были не согласны, поэтому второй раз мало отличался от первого. А вот третий…
Третий стал обломным, потому что не успели мы снова потянуться друг к другу, как послышался щелчок дверного замка: Ника вернулась.
Разгорячённый Ваня предложил поехать к нему, но я напомнила, что вообще-то цель его визита была другая. Он нахмурился, вспоминая.
–
– Отпуск, говоришь? А что! И возьму.
Распалённому и неудовлетворённому, ему пришлось покинуть нашу квартиру, одарив меня многообещающим взглядом. Но я больше не теряла бдительность, и ему пришлось облизываться на расстоянии. А как только я получила обещанный отпуск, тут же упорхнула в свою любимую Семёновку, где за год была всего четыре раза.
Не успела насладиться маминым обедом, как получила вдогонку сообщение: «Ты где?»
«Дома», – отвечаю.
«Я был – тебя там нет». О как!
«В Семёновке?» – представляю, как у него сейчас горит!
«Я тебе задницу надеру!» – угадала.
«Как?» – дразню.
«Я знаю, где ты живёшь», – а вот это уже проблема.
«Мне когда начинать бояться?»
«Сразу после суда».
Понятно. Значит, около трёх недель я могу отдыхать спокойно. Чем я и занимаюсь. Иногда созваниваюсь с Женькой, чтобы быть в курсе происходящего. От него же и узнала, что Валерий Николаевич вышел из комы. Но выступить на суде он не может: мозг серьёзно пострадал, и теперь ему предстоит очень долгая работа, чтобы восстановиться хотя бы частично. Хорошо, что он успел перевести деньги на дочку. Теперь Варя оформляет признание его недееспособности, чтобы вступить в наследство и перевезти отца в США, в специализированную клинику. Но тех материалов, которые он собрал за год, оказалось достаточно. Теперь партнёры (читай: подельники) Максимовского больше не смогут помешать бизнесу Стадника или ещё кому-нибудь.
Мне тоже придётся ехать на суд, ведь я свидетель попытки самоубийства Валерия Николаевича и случайного ранения Вани. Но мне пришлют повестку, когда понадобится.
А сейчас я наслаждаюсь общением с семьёй: помогаю по хозяйству родителям, строю планы с братом, тренируюсь общаться с младенцами на Костике Воркуне. Читай книги на Книгочей.нет. Поддержи сайт - подпишись на страничку в VK. Этот, с позволения сказать, младенец, такой продуманный, что вьёт верёвки из всех особей женского пола, и только отец и старший брат не ведутся на его смазливую хитрую мордаху. Но Егор очень много работает, чтобы содержать семью. А вот за Алёшкой этот карапуз ползает везде, как хвостик, и слушается брата беспрекословно, хотя тому только исполнилось пять лет.
Сегодня будний день, и Ксюша на дежурстве (она уже оканчивает ординатуру). Её мама на работе в детском саду, а с детьми остался Егор. Он обычно неплохо справляется с мальчишками, но сегодня что-то пошло не так. Сначала самоотверженный папаша чуть не наступил на незаметно подползшего сзади младшего отпрыска, но в последний момент увидел его, перенёс ногу в сторону и – как следствие – смещение центра тяжести и опрокинутая кастрюлька с кашей. Пока Костик сидел в манеже под бдительным присмотром Алёшки, Егор наводил порядок и варил новую кашу. Справился. Отпустил старшенького погулять по двору после обеда, а малыша стал укладывать спать. Не тут-то было! Костик без брата поднял такой ор, что все окрестные собаки ответили ему, как своему сородичу. Тут ещё с работы несколько раз позвонили: что-то не так с поставкой компьютерной техники. Короче, мужчина временно капитулировал и попросил соседской помощи.
Мы с Костиком за три недели подружились, поэтому он моментально замолчал и начал мусолить мою щёку. «Вот засранец!» – с умилением прокомментировал отец и с чистой совестью оставил сынулю кокетничать с соседкой. Вдоволь наобнимавшись, девятимесячный мачо отрубился без задних ног прямо у меня на руках. Его братишка набегался и пристроился рядом с карандашами и альбомом. Иногда он безмолвно спрашивал одними глазами моё мнение или просил помощи, и я немного подправляла рисунок. Мне нравится молчать с Алёшкой: до трёхлетнего возраста он сказал, в общей сложности, не более пяти-шести слов. Потом разговорился, но мимика у него настолько живая, что его можно понять и так.
Я увлеклась домиком для динозаврика в соавторстве с маленьким соседом и не обращаю внимания на посторонние шумы на улице. Но когда раздаётся негромкий стук ворот из металлопрофиля и я поднимаю голову, сердце моё останавливается: в воротах стоит Ваня и, не мигая, смотрит то на младенца у меня на руках, то на серьёзного малыша, притулившегося ко мне бочком с альбомом и карандашами в руках.
ЭПИЛОГ
Уже около минуты я стою и не могу отвести глаз от этого завораживающего зрелища: Синичка с детьми. Один малыш спит у неё на коленях, и она бережно прижимает его к себе левой рукой. Другой тесно-тесно прижался сбоку, и они что-то вместе рисуют, иногда переглядываются и, кажется, говорят без слов. А я не дышу, боясь спугнуть этот удивительный момент.
Но распахнутые ворота за моей спиной закрывает ветер, и этот звук заставляет Алису посмотреть в мою сторону. В её глазах и удивление, и страх, и радость. А ещё она понимает, что я давно откровенно любуюсь ею, и это её смущает.
Я тихонько, чтобы не разбудить малыша, подхожу к троице, пристроившейся на больших садовых качелях со спинкой, и протягиваю руку мальчику лет пяти.
– Иван, – представляюсь шёпотом.
– Алексей Егорович, – серьёзным тоном отвечает он.
Алиса наблюдает, как я пристраиваюсь с другой стороны от парнишки, и тот как бы между прочим спрашивает:
– Ты зачем приехал?
– К Алисе.
Развить беседу нам не удаётся, потому что в заднюю калитку, со стороны огорода, входит здоровенный темноволосый красавец, загорелый, подтянутый, и даже я, мужик, понимаю, что на такие глаза поведётся любая девчонка. Но вспыхнувшая было ревность гаснет, не разгоревшись, когда он протягивает мне руку и точно таким тоном, как только что чернявый пацан, произносит:
– Егор.
– Иван, – отвечаю я и чувствую, как меня отпускает.
– Угомонился? – парень переводит благодарный взгляд на Алису.
– Минут пятнадцать спит, – отвечает она.
Егор наклоняется и осторожно берёт сына из рук Алисы, благодарит коротким «спасибо» и, кивнув старшему, уходит с детьми к себе.
Мы остаёмся вдвоём.
Сажусь рядом с Алисой и начинаю нас потихоньку раскачивать.
– Ну и чего ты опять сбежала? – спрашиваю тихо.
– По своим соскучилась.
– А мне сказать?
– А тебе разве интересно?
– Ох, Алиска, что ты за человек такой?
– Какой?
– Сложный. Вредный. Беспокойный. Любимый.