Дом без хозяина
Шрифт:
Сегодня редакция пустовала. Внизу у входа был вывешен большой белый плакат: Закрыто по случаю загородной экскурсии. Швейцар долго не хотел впускать Альберта. Издатель «Субботнего вечера» считал, видимо, признаком особого аристократизма нарочито запущенный вид редакционных помещений. Убогость обстановки, бросавшаяся в глаза, не соответствовала доходам издательства. Голые бетонные стены были украшены лишь плакатами, да еще на одинаковом расстоянии друг от друга висели дощечки, на которых стилизованным детским почерком, как на рекламах школьных принадлежностей,
– Не вздумай брать на третье это красное месиво – ужасная дрянь, и ванильный соус подгорел.
Из комнаты донесся голос ее напарницы:
– У наших экскурсантов сегодня обед будет повкусней! С шефа за это причитается!
– За ним дело не станет, – ответила девушка, стоявшая над умывальником. – Для десяти человек, которые сегодня остались, организуют отдельную экскурсию. Это куда лучше, чем ехать всем скопом.
– Ты видела утром красные автобусы? Шикарные машины!
– А как же, я как раз шла на работу, когда они отъезжали.
Девушки замолчали. Альберту хотелось еще раз услышать голос телефонистки, сидевшей в комнате. Он сразу узнал этот голос: девушка много раз соединяла его с Брезготом. Иногда он набирал номер редакции лишь для того, чтобы услышать ее голос. В нем звучала какая-то ласковая ленивая покорность и вдруг проскальзывали неожиданные своенравные нотки, напоминавшие голос Лин.
Девушка над умывальником небрежно сунула нож и вилку в карман халата, вытащила гребень из волос и, зажав его в зубах, принялась подкручивать локоны.
Альберт подошел к ней.
– От вас можно позвонить в город? – спросил он. – У меня срочное дело!
Девушка отрицательно покачала головой, продолжая укладывать локоны своих негустых волос.
Потом, вынув изо рта гребень и воткнув его в жиденький узел на затылке, она сказала:
– С коммутатора нельзя. А вы позвоните из автомата.
– Не могу я уйти. Я жду Брезгота.
– Он вот-вот появится, – раздался из комнаты голос другой девушки, – он только что звонил и сказал, что сейчас будет здесь.
Альберт попытался по голосу определить ее внешность. Он представил себе высокую полную девушку с медлительной плавной походкой. Ему захотелось посмотреть на нее – на девушку с нежным голосом, в котором звучала ласковая покорность. Лицо у нее должно быть белое, чистое, с большими задумчивыми глазами.
Ее подруга все еще вертелась у зеркала. Теперь она пудрила покрасневший нос.
– Так ты говоришь, колбаса вкусная? – спросила та, что оставалась в комнате.
– Великолепная! И гарнир тоже! Попроси добавки – не пожалеешь. Даже кофе стал лучше с тех пор, как мы взбунтовались. А вместо пудинга возьми миндальное пирожное.
– Надо бы пожаловаться насчет пудинга. Безобразие какое!
Альберт все еще не решался уйти.
– Верно! Девчонки из магазина, что напротив, то же самое говорили.
Она отошла от зеркала, толчком ноги отворила дверь, и Альберт увидел телефонистку, сидевшую в комнате. Он даже испугался – девушка оказалась точь-в-точь такой, какой он ее себе представил. Блондинка с мягкими чертами лица и большими темными глазами, медлительная и нежная – тихий омут. Одета она была скромно: из-под расстегнутого халата виднелись коричневая юбка и зеленый джемпер.
– «Субботний вечер». Нет, сегодня здесь никого нет. Все выехали за город, на экскурсию… Нет… позвоните, пожалуйста, завтра утром.
Дверь закрылась, и Альберт еще некоторое время слышал, как девушки продолжают разговаривать о еде. Потом дверь снова отворилась, и белокурая девушка, держа в руках столовый прибор, прошла в глубь темного коридора.
Странно, голос этой девушки всегда напоминал ему Лин. А ведь она вовсе не была на нее похожа. Лин всегда говорила ему по телефону все то, о чем стыдилась говорить, когда он бывал с нею. Она припоминала всю теологическую премудрость и горячо шептала в захватанную трубку лондонского автомата целые лекции о браке и греховной страсти до брака. Лин скорей покончила бы жизнь самоубийством, чем согласилась бы стать его любовницей.
Походка высокой, статной девушки, скрывшейся за поворотом на лестницу, была полна природного изящества. Внезапное желание обожгло Альберта. Хорошо бы жениться на такой вот русалке, ласковой и ленивой – на девушке с голосом Лин, но совсем не похожей на нее.
Погруженный в свои мысли, Альберт невидящим взглядом смотрел на выкрашенную под орех дверь коммутаторной и вздрогнул, когда в коридор влетел Брезгот.
– Прости, что я заставил тебя ждать, – воскликнул он, – мне необходимо поговорить с тобой, необходимо!
Обняв Альберта за плечи, Брезгот потащил его к выходу, потом ринулся назад, рванул дверь в коммутатор и крикнул телефонистке:
– Если позвонят, я буду дома после пяти.
Он вернулся к Альберту, и они вместе стали спускаться по лестнице.
– Ты можешь уделить мне немного времени? – спросил Брезгот.
– Да, но сначала мне надо заглянуть домой, посмотреть, что там с мальчонкой.
– Там нам никто не помешает?
– Никто.
– Что же, едем к тебе. О каком мальчонке ты говоришь? У тебя, что, сын есть?
– Нет, это сын моего друга, погибшего на войне.
Машина Альберта стояла у типографского склада. Он сел в нее и, открыв изнутри вторую дверцу, усадил Брезгота рядом с собой.
– Извини, что я так тороплюсь. Дома у нас будет достаточно времени – поговорим.
Брезгот достал из кармана пачку сигарет, и они закурили прежде, чем Альберт включил мотор.
– Быть может, это и не потребует много времени, – сказал Брезгот.
Альберт не ответил; он просигналил, дал газ и выехал из ворот типографии. Проезжая мимо универмага, Альберт заметил, что простенки между витринами сплошь покрыты красно-белыми плакатами. На каждом из них лишь одно слово, а все вместе они возвещали: К осеннему сезону – надежно, выгодно!