Дом без номера
Шрифт:
– Держи карман шире – расстроена! Ха! Зла, как сто тысяч чертей, у которых отключили отопление! Ты так буйствовала, что я попрятала все острые предметы.
– А потом?
– А потом – всё. Как выключили. Ты пошла гулять, а когда вернулась, то улыбалась, и смотрела, и говорила, словно никогда ничего и не происходило. Знаешь…
– Что?
– Ты влюбленная и ты в своем обычном состоянии – два разных человека. С Бендером ты была такая… трепетная, нерешительная. Постоянно думала, понравишься ли ты ему. И, по-моему, на «тебя обычную», которую «ты влюбленная»
– Какой-то психологический триллер получается! И что мне теперь делать?
Я задумчиво расхаживала по комнате с телефонной трубкой. Дурацкая привычка, знаю, но ничего не могу с этим поделать. Когда меня переполняют эмоции, я начинаю ходить кругами, зигзагами – неважно как, лишь бы не загнуться от передозировки энергии.
Одора на том конце тоже задумалась.
– Слушай, а тебя это вообще расстраивает?
– Честно? Нет. Просто мне безумно интересно посмотреть на человека, которого, по словам Надин, я так любила. И куда теперь делась эта любовь? Я что – ее на булочку и кофе обменяла?
Одора засмеялась.
– О да! Вместе со своей совестью. Хотя надо было брать деньгами. А ты приезжай и посмотри на него. Вживую, без фотографий, – так будет гораздо интереснее!
Ну что сказать? Я поехала.
Всю дорогу, в самолете, я пыталась не думать об этом. Это оказалось непросто. Потом Одорка отвезла меня к себе домой, подождала, пока я переоденусь, и куда-то потащила.
– Куда мы идем?
– На выставку Пикассо. Если там будет твой Бендер, ты посмотришь на него издалека и всё решишь. Вдруг ты его увидишь и – бабах! – сразу всё вспомнишь?
При входе в музей, где проходила выставка, у меня вспотели ладони и задрожали ноги. Я внезапно очень хорошо представила ситуацию с точки зрения этого Бендера. А если он меня до сих пор любит? Причем любит именно так, как описывала Надин? Каково это? Вдруг мы с ним столкнемся, и… Что он будет чувствовать, глядя на любимую женщину, которая даже не помнит его лица? Помнит его друзей, город и каждый день, проведенный здесь. Всё, кроме него!
И я буду смотреть на него и вежливо улыбаться (а это я умею так хорошо, словно у меня черный пояс по таким вот гаденьким вежливым улыбочкам), а он пусть стоит как дурак…
Я прислонилась к колонне. Внутри стало холодно.
Как же тебе будет тяжело! Как ты вообще смог полюбить меня? И почему мы расстались?
Одора, как всегда, всё решила по-своему. Вместо того чтобы просто показать мне Бендера, она приволокла его сюда, совершенно не подумав о его собственных чувствах и желаниях. Вдруг он не хотел меня видеть? Вдруг я его чем-то обидела?
Меня похлопали по плечу, я обернулась… и вот уже стою напротив него. Мир разбился вдребезги, и я всё вспомнила? Меня накрыло волной эмоций?
Нет. Ничего подобного.
Первая мысль – он совершенно не в моем вкусе: высокий черноволосый мужчина чуть старше меня. Что-то смутно знакомое мелькало в насмешливых серых глазах.
Насмешливых? Сейчас-то он смотрел на меня совсем не насмешливо. Значит, когда-то было иначе.
Пауза неприлично затянулась.
Бендер улыбнулся и осторожно взял мою руку в свои ладони.
– Привет, Офелия!
Офелия? Ну и ну! Так меня называют только очень близкие друзья. Когда я была маленькая, то, первый раз посмотрев «Гамлета» (недетскую, в общем-то, постановку), кричала до хрипоты, что Офелия не могла умереть. Просто не могла, и всё: ведь умирать просто так – это глупо! С тех пор меня в шутку зовут Офелией.
– Привет, – промямлила я, судорожно пытаясь понять, знает ли он, что я ничего не помню. Помнит ли сам? И вообще, что делать-то?
Бендер поцеловал мою руку и, не отпуская ее, что-то сказал Одорке. За звоном в ушах я уже ничего не слышала. Мое сознание решило сделать мне подарок и отключилось. Я успела только сказать:
– Я вас на минутку покину… – и упала в обморок. Как оказалось, на три часа.
Я открыла глаза в какой-то странной комнате. Везде, где только можно, лежали книги. Листы бумаги и гравюры висели на стене в полном беспорядке. Ничего знакомого. Логично предположить, что я у Бендера дома. Меня очень сильно знобило, и я завернулась в плед.
Сначала надо найти хозяина, потом попросить у него кофе, а потом посмотрим. Иногда, когда мир переворачивается с ног на голову, опорой могут стать простая чашка кофе и чья-то рука. И никакого рычага не нужно, честное слово.
Страшно-то как, господи! Почему тяжелее всего разбираться в человеческих отношениях? Страшно услышать, увидеть, понять что-то, связанное с другим человеком и тобой. Легче ночью пойти на кладбище, полное монстров, чем сейчас выйти из комнаты и столкнуться с Бендером. Монстров хотя бы можно убивать. А что делать с этим мужчиной, я понятия не имела. Вообще.
Поэтому я открыла дверь и вышла. Мне вообще свойственно как можно быстрее делать то, чего я больше всего боюсь, – чтобы это быстрее прекратилось.
– Бендер?
Он вышел из кухни и приветливо, немного робко мне улыбнулся.
– Ты, наверное, хочешь кофе?
– Да.
Он подал мне чашку с капучино, сваренным в кофейной машине.
Прошел год с тех пор, как мы встречались в последний раз. Откуда ему знать, что я уже давно не пью капучино, только латте?
– Спасибо. Бендер?
– Да, милая?
Он сел напротив меня и терпеливо вздохнул.
– Как бы тебе это помягче сказать…
Бендер поправил на мне плед и усмехнулся, грустно так. Усмешка была адресована, скорее всего, не мне, а ему самому.
– Ты меня не помнишь. Я знаю.
– Откуда?
– Одора рассказала.
Одора? Рассказала? Да не смешите меня! Она кремень. Скорее, Надин разболтала. Все-таки это она нас познакомила.
Я снова внимательно на него посмотрела. Как же мне всё вспомнить? Вот сидит напротив меня мужчина, смотрит с любовью, знает, какой кофе я тогда любила. У него даже моя фотография на столе стоит. А мне только как-то странно внутри: и смешно, и пусто, и очень больно, и еще заплакать почему-то хочется.