Дом без родителей
Шрифт:
– Как по-вашему, я хороший человек?
– сменяя Наташу, спрашивает Димка.
– Нормальный.
– А что значит нормальный?
– Значит, ты помесь ангела с чертом. Как и все другие.
– А комсомолец я хороший?
– Не знаю. У себя спроси.
– Плохой, конечно. Я просто не знаю, не могу сказать, зачем нужен комсомол.
– Если тебе не нужен, мог бы не вступать.
– Это сейчас так. А когда вступал, заставляли всех подряд. Я и пионером плохим был. Выбрали зубрилку командиром. Никто ее не уважал, кроме учителей. На первый только сбор пришел. Протоколы там всякие, голосования. Зачем?
– Встряхнись, Димка!
– Попаду в интересную жизнь - расшевелюсь... Мне стало страшно после этого разговора. Скольких людей губит формализм! Но на Димкином примере видно, что они еще не окончательно потеряны.
Сделал Лену своим "дублером". Кто с какой просьбой или жалобой приходит, сразу попадает в руки нашей "бригады". Я выслушиваю, ставлю диагноз, делаю назначения. А Лена тут же мои назначения выполняет. Если кто-то из ребят удивляется этому, я шутливо говорю:
– А вы разве не знали? Перед вами не Лена, а главный заместитель вашего врача!..
Ребята подставляют ей свои царапины или носы, и Лена смазывает их йодом или закапывает капли.
Ей это нравится. Она краснеет от удовольствия, когда я ее поторапливаю:
– Давай, хозяюшка, давай веселей! Ты же все тут знаешь! Как бы я без тебя!..
Она старается, хмурит бровки и делает вид серьезный, даже сердитый. Деловито покрикивает, если в кабинете много народа.
А когда все уходят, я рассказываю Ленке о правилах наложения повязок и о действии разных лекарств.
Привез из Дома санитарного просвещения большой пакет плакатов, памяток, буклетов. Дал два самых красивых Ленке, чтобы повесила у себя в спальной. И вдруг следом за Ленкой явилась толпа возбужденных девчонок и все потребовали "даров". Я вытащил все, что привез, и попросил Ленку распределить. Она брала плакат за плакатом, разглядывала, читала надписи. Девчонки тянули руки, получали и прижимали к себе бумаги, выспрашивали, где я их достал. У них были лица голодающих, которым дали поесть.
– А разве девочки тоже должны обтираться водой?
– удивилась одна, разглядывая рисунок.
– Я думала, это только мальчикам нужно!..
Они умчались и минут через пятнадцать пригласили меня. Их спальня украсилась разноцветными пятнами, и по контрасту с типографским великолепием особенно жалко выглядели стены, которым нужен был ремонт...
Позвонил в редакцию районной газеты. Спросил, что с тем письмом о детдоме, которое я послал.
– Ваше письмо мы передали в производственный отдел, - ответил женский голос.
– Ваш детдом областного подчинения. Надо выяснить конкретно, в какой мере за него отвечает район и в какой мере - область. Кроме того, надо было вам какие-то предложения дать конкретные по устранению недостатков...
Сказано это было деловито, и я понял, что моя заметка никого не взволновала.
Положил трубку и отказался от надежды на помощь прессы... Санэпидемстанция тоже ничем помочь не в силах. Надавали лишь грозных предписаний. Но все сроки "для устранения неполадок" прошли. И никаких речей о закрытии детдома. А ведь пообещали сгоряча...
Олю за нарушение дисциплины выгнали из отряда и перевели в спальню к первоклассницам. Она отказывается там спать - приходит на ночь в изолятор. Я делаю вид, что не знаю об этом.
Раньше она почти не бывала у меня в кабинете. Сейчас появляется часто вместе с Леной и Наташей. Молчит Слушает, как мы разговариваем. И вдруг ее прорывает. Остается одна в кабинете, когда прозвучал сигнал на обед и все убежали. Говорит, говорит...
– Самые верные в мире собаки. Мама с папой могут отказаться от дочки, а собаки никогда не откажутся от друзей. Собаки не предают.
Вы рассказывали, как учились в медицинском институте, Сергей Иванович, а я пойду в ветеринарный. Я все узнала. Чтобы заниматься служебным собаководством, обязательно ветеринарный надо кончить. Я всю жизнь буду с собаками. Я их любить буду. И они меня. А потом - не сразу - я стану начальником и буду все делать, чтобы служебным собакам жилось лучше...
Сережа и Лена помогают мне вклеивать в карточки результаты плановых анализов.
– Я сейчас про Сталина читаю, - говорит Сережа.
– Очень страшно. Он был преступником. Как ему разрешили стольких уничтожить!
– Было страшное время, - говорю я.
– Он всех обманул. А ему верили.
– Я и то понимаю, кто честный, а кто враг.
– Сегодня друг, а завтра враг, - вступает Ленка.
– Разве так не бывает?
– Понимаю, почему нас так много!
– восклицает Сережа.
– Всех лучших людей Сталин уничтожил. То есть наших дедов. Если бы наши, - он запинается на секунду, - родители от этих лучших произошли, мы бы тут не были.
– Бы, бы, бы...
– ворчит Ленка.
– Будешь петь с нами?
– Вы и сами с усами!..
– говорит Сережа насмешливо.
Мы работаем и напеваем тихонько наши песни...
– Вы можете погулять со мной?
– спрашивает Женя из третьего класса.
– Когда?
– Вот сейчас. После обеда.
– Зови друзей. Свожу вас к Неве.
– Нет. Со мной одним. Со мной одним никто не гулял...
Мы вышли к Неве, спустились по обрывистому берегу. Солнце грело так ласково. Река дробила его свет, и каждая волна, каждый всплеск несли на себе маленькое солнышко.
Слева был подъем, покрытый редкими еще травинками и листиками. Так их было мало, что каждая травинка и каждый лист выглядели шедеврами.
– Я хочу кораблики пускать!
– Женя стал поднимать прутики-соломинки и бросать их в воду.
– Давай пойдем в путешествие!..
– Я показал рукой вперед. Песчаная полоска тянулась почти до горизонта и далеко впереди сворачивала вправо. Маленькие березки карабкались по обрыву. Некоторые, устав, клонились к воде.
– Давай!..
– Женя протянул мне руку, и мы пустились в путь. Цепочка следов-корабликов тянулась за нами.