Дом дервиша
Шрифт:
— Это грубо, обидно и вопреки религии, — бурчит Лефтерес. — Типа, неуважение к женщинам! Только послушайте! Неуважение к женщинам! Ваххабиты! В будущем все вопросы будут решаться тарикатом Адема Деде. Тарикатом Адема Деде? Автомеханики, маляры и невежественные мелкие говнюки из геджеконду, которые после медресе нигде не учились? Уличные судьи? Уличный закон? Когда вы родились на этой улице, выросли на этой улице, проработали здесь пятьдесят лет, когда вы видели и помните все те перемены, что произошли с этой улицей и городом, когда вы знаете название каждой двери в каждом доме, когда вы каждое утро своей жизни садитесь и пьете чай на этой улице, то тогда, возможно, у вас есть право говорить мне об уличном законе. Вы же не местные, вы не понимаете, что тут к чему. Это не кадисы и не уличный шариат. Главное — всех знать, пользоваться уважением. Это все еще общество стыда. Стыд срабатывает, а не «уличный закон». Уличный закон? Я сам себе гребаный уличный закон, простите, святой отец.
Но все за низким столиком понимают, что власть Лефтереса сломлена. Ему бросили вызов и победили. Время памфлетов кануло в прошлое. Настала эра божественного закона.
— Теперь у них есть пушки, — мрачно сообщает Бюлент. — Со вчерашнего утра много чего произошло, отец. Полиция закрыла галерею.
— Госпожи Эркоч?
— Ага, а ее саму арестовали. Вроде как она увязла в контрабанде. Вчера утром после вашего ухода полиция провела обыск, вывезли целые коробки всякой всячины и опечатали галерею. А потом внезапно печать сняли, все вернули, типа, она чиста.
— Как такое возможно? — спрашивает отец Иоаннис.
— Муженек-трейдер, — вклинивается Константин. — Работает на Озер. Но это еще не все.
Бюлент наклоняется через стол, чтобы привлечь внимание аудитории.
— Та девушка из второй квартиры, ну, вы знаете, та, которая иногда носит слишком короткие шорты, это у нее возник спор на Гюнешли. А потом явились Исмет и его товарищи из мечети, произошла стычка, и выяснилось, что они и сами вооружены.
— Господь, храни нас, — говорит отец Иоаннис, и все греки за столом крестятся.
— Ну а заодно они сняли памфлет.
— Я больше не буду пить чай в этой чайной, — заявляет Лефтерес. — Это место не безопасно для греков.
— Расскажи ему о мальчике, — быстро говорит Константин, но вообще-то Лефтерес озвучил их общий страх.
— Пропал не только Недждет Хасгюлер, — сообщает Бюлент. — Но и мальчик из пятой квартиры.
— Глухой? — спрашивает отец Иоаннис.
— Он не глухой, — говорит Бюлент, а Лефтерес, Константин и сам отец Иоаннис хором добавляют «у него проблемы с сердцем». — Такое впечатление, что он днем пошел в школу, как обычно, вот только… — тут снова Бюлент наклоняется к старым грекам в целях конспирации, — …так и не вернулся. Мать пошла забрать его, ждала-ждала, очень долго ждала. Наконец зашла в школу. Оказалось, что мальчик вообще там не появлялся. Он исчез. Испарился. Цептеп выключен, местоположение никак не отследить. Шекуре-ханым обезумела от горя, особенно учитывая состояние мальчика. Вы же помните, любой внезапный громкий шум — и электрические сигналы в его сердце сойдут с ума. Хлопок двигателя или рабочие сбросят мусор в контейнер — и это убьет его. Разумеется, родители позвонили в полицию. Полиция приезжала сюда уже третий раз за неделю.
— Это скажется на ценах на недвижимость, — ворчит Константин.
— Теперь полиция расследует его исчезновение, но без особой шумихи, ну, если, конечно, мальчишка не сбежал сам и не попал в аварию, спаси Господи.
— Храни его Господь и Богоматерь. — Отец Иоаннис целует крест.
— Если что-то произойдет с ребенком, эти исламисты будут винить нас, — говорит Лефтерес.
— А то окажется, что кое-кто может знать, где сын Дуруканов, — добавляет Бюлент. — Наш профессор Ферентину. Помните, о чем мы говорили? Роботы, газовые террористы, люди, которые видят джиннов и бомба в трамвае в понедельник. Георгиос считает, что все это связано, и посвятил мальчика в свои теории. Забил ему голову всякой чушью. А теперь парень решил сыграть в детектива.
— А сколько мальчику? — спрашивает отец Иоаннис.
— Девять.
— Слава богу, теперь этим занимается полиция, — говорит священник.
Бюлент морщится.
— Все не так просто. Это сенсация. Но Георгиос только сегодня узнал об исчезновении мальчика, а вы же знаете, как они были близки.
— Даже слишком, — ворчит Лефтерес.
— Так, я что-то не понял, — тянет отец Иоаннис. — Георгиос всегда интересуется, что тут происходит. Он всегда говорит, что наша площадь для него как карта Вселенной. Как он мог не заметить прибытия полиции?
— Его тут не было, так ведь? — говорит Бюлент.
Отец Иоаннис озадаченно хмурится.
— Ариана, — шепчет Константин, и кустистые седые брови священника ползут вверх.
— Он пошел к Шекуре-ханым, — сообщает Бюлент. — Они хотят найти мальчика. А отец разговаривает с копами.
— Что они намерены делать? — интересуется отец Иоаннис. — Такие дела лучше предоставлять полиции.
— Если бы у вас были дети, вы тоже поехали бы, наплевав на полицию, — фыркает Бюлент.
Отец Иоаннис дотрагивается до лба.
— Слава богу, что ребенок не пострадал.
— А я и не сказал, что он не пострадал, — возражает Бюлент. — Я сказал, что у Ферентину есть идея, где он может быть.
— И где же?
— На азиатской стороне. Там же, где и люди, похитившие Недждета Хасгюлера. Он что-нибудь рассказывал о террористическом заговоре?
Лефтерес поднимает голову, что-то отвлекло его от бессильного старческого гнева.
— Что еще?
Через площадь идет человек. Молодой низкорослый мужчина с преждевременной лысиной, у него лицо в форме сердечка и маленькие усики, которые добавляют ему возраста и придают комичности, словно бы он уверен, что весь мир — его зрители. Никто его не знает, но по походке ясно, что он-то идет к намеченной цели. И нужны ему греки с площади Адема Деде.
— Кто-нибудь знает Недждета Хасгюлера?
Бюлент медленно поднимается со своего стула.
— А вы, простите, кто?
— Меня зовут Мустафа Багли. Мы с Недждетом вместе работаем в Центре по спасению бизнеса. Он не пришел на работу вчера и сегодня не пришел. Я боюсь, что с ним случилось что-то плохое.
Четыре человека за столом обмениваются взглядами.
— Случилось, — аккуратно говорит Бюлент. — В среду вечером его взяли.
Глаза Мустафы расширяются.
— Полиция?
— А почему вы спрашиваете?
— Потому что я видел, как полиция увозит одну из них, — в его речи сквозит волнение.
— Из них? — переспрашивает Лефтерес.
— Ну, из тех, кто был в трамвае, когда взорвалась бомба. Та женщина из Эрейли… короче, Недждет видит джиннов, а она видит пери и фей. Мы хотели поговорить с ней, а тут начался полицейский рейд, и ее забрали. Я решил, что Недждет, возможно, в большой опасности.
— Так и есть, — кивает Лефтерес. Настроение его улучшилось, словно ветер сдул все темно-синие тучи с осеннего неба. Лефтерес снова обрел цель. — Недждета забрала не полиция. — Он кивает в ту сторону, где из гаража в Киноварном переулке выруливает на мостовую маленький серебряный трехколесный ситикар на газе. — Там человек, который вам нужен. Быстрее, задержите его. Повторите то, что нам сказали. Быстрее, пока они не уехали.