Дом дервиша
Шрифт:
— Это одна из форм, которую могут принимать его игрушечные роботы. Он так и зовет ее Птицей.
— Оригинально. Так вот, кажется, что парень с птицей шел по дороге в северо-восточном направлении.
— Кайишдаги, — говорит Георгиос.
Сержант говорит по полицейской рации и реагирует на это слово:
— Кайишдаги?
— Компрессорная станция.
— Оттуда поступил еще один звонок от вашего сына. Он в торговом комплексе неподалеку от компрессорной станции. Наша машина ближе всех. Поехали.
Шекуре Дурукан едет за патрульной машиной, словно на стамбульском этапе Формулы-1. Она останавливается возле пяти захудалых магазинчиков, которые с гордостью именуют себя «Торговой галереей», бежит по улице, размахивая руками и неистово жестикулируя.
Георгиос и Мустафа пересекают дорогу и идут к АЗС.
— Джан?! Ты здесь? Джан!
— Мальчик ничего не слышит, господин Багли. Фактически он глухой.
Но Джан не глухой и никогда не был. Он когда-нибудь вытаскивал свои беруши? Вот что спросила госпожа Дурукан в потоке обвинений. У мальчика величайшее приключение. Разумеется, он их вынет.
— Джан! — кричит Георгиос. Его голос не приспособлен для крика, он дрожит. — Джан!
Мустафа останавливается, трясет головой, словно у него внезапный приступ зуда. И тут Георгиос тоже слышит это всепроникающее жужжание, словно миллионы насекомых шуршат крыльями.
— Ого! — восклицает Мустафа. Георгиос следует за его взглядом наверх. Воздух над компрессорной станцией закручивается и вибрирует, словно марево, а потом в мгновение ока сгущается, превращаясь в пыльную бурю из ройботов.
16 апреля 2027 года, в восемь часов тридцать минут черные фургоны комитета по финансовому надзору приезжают на площадь Левент, когда Пророк кебабов открывает свой ларек. Женщины и мужчины в костюмах и желтых светоотражающих жилетах с эмблемой министерства финансов Турции между лопаток выскакивают из фургонов и вежливо, но решительно расталкивают «утренних пташек», спешащих на работу. Они направляются к штаб-квартире газово-товарной биржи Озер, проходят мимо охраны, махнув удостоверениями, и идут к лифтам, читая карты здания на своих цептепах. Они заходят в каждый отдел, в каждое подразделение, идут по огромным открытым офисам, высоко подняв удостоверения. По большей части здесь только уборщицы, те немногие сотрудники, что пораньше пришли на рабочее место, встают и тянут шеи, чтобы увидеть эту линию из черных костюмов и желтых жилетов. Кто-то вытаскивает телефоны, но звонки прерываются на полуслове, поскольку цептепы перестают ловить. Сеть обрублена.
Одновременно с атакой черных фургонов программы комитета по финансовому надзору взламывают серверы Озера. Все исходящие сообщения отрезаны — электронная почта, обмен мгновенными сообщениями, видеоконференции, интернет-банк, онлайн-системы банковского учета, автоматические ссылки с торгов. Экран за экраном блестящие листья Денежного дерева гаснут. Благодаря поддержке квантовых суперкомпьютеров в Анкаре программы без усилий взламывают пароли коммуникационной сети Озера и пытаются обрубить все внутренние и внешние звонки. Здесь они впервые наталкиваются на какое-то сопротивление: местные программы-помощники задействуют антивирусные программы, которые пытаются перепрограммировать операционные коды нападающих. Миллиарды копий повреждены и удалены. Война программ длится тридцать секунд, после чего министерству финансов удается прорвать оборону. Но этого хватает, чтобы программы Озера разослали предупреждение всем руководителям.
Восемь пятьдесят. Башня Озера оцеплена, изолирована от финансового мира, это одинокий шип из стекла и стали, вырванный зуб. Агенты комитета по финансовому надзору идут по зданию, опечатывая кабинеты с документацией, отключают серверы. Озер закрыт. Те немногие менеджеры Озера, что находятся в здании, помнят официальную стратегию — уничтожить все. За стеклянными перегородками рабочих ячеек и кабинетов старший персонал выходит из ступора и запускает специальные электромагнитные устройства, чтобы прикончить винчестеры и цептепы, давит флешкарты каблуками, вытряхивает пузырьки с нано в вентиляционные отверстия компьютеров. На всех сорока этажах жужжат шредеры, словно одновременно вырубают все тропические леса. Уничтожить все. В деловых кругах ходит легенда, что бумаги, пропущенные через шредер, отправляют в Африку, где дети сортируют ее и восстанавливают документы. Во всех окнах башни Озера форточки открываются на максимум, и оттуда летит конфетти из документов, пропущенных через шредер, кружась на ветру. Эти клочки бумаги белым снегом падают на головы работников, которые выстроились на площади за линией оцепления, блокирующей подходы к зданию. Какой-то мужчина в пиджаке пытается прорваться через кордон, но полицейские поднимают его и с силой швыряют на мраморные ступеньки.
Девять ноль-ноль. Четверо мужчин в костюмах и с портфелями идут по Истикляль и заходят в отделение банка Анадолу. Работники банка еще подготавливают рабочие места, когда посетители направляются к стойке. Администратор зовет менеджера филиала, и та по одному проводит мужчин через бронированные двери в кабинет в глубине банка. Потом она сканирует их радужные оболочки и просит дважды расписаться — на контракте и на отказе от ответственности, а в обмен выдает каждому пластиковый кошелек, в котором лежат пятьдесят облигаций на предъявителя, каждая по сто тысяч евро. Еще одна подпись на квитанции. Затем она торжественно пожимает им руки. Мужчины пришли вместе, но уходят по отдельности, и каждый идет своей дорогой по Стамбулу.
Девять двадцать. Руководители Озера приезжают одновременно с прессой. Первыми на месте оказываются летающие камеры, которые устремляются вниз, на площадь Левент, кружа вокруг башни в надежде заснять, как агенты комитета по финансовому надзору оттаскивают менеджеров от шредера или компьютера. Камеры ныряют вниз, чтобы запечатлеть логотип Озера — гигантскую титановую букву «О», точки над которой держатся благодаря магнитному полю, парят, чтобы быстро снять лица, а потом сопоставить их с базой данных руководителей Озера. К тому времени, как приезжают телевизионщики, агенты комитета по финансовому надзору уже начинают вывозить на тележках серверы и коробки с документацией. Все заголовки для дневных новостей придуманы. Обрушение башни Озера. Самая крупная афера в истории экономики Турции. Банкротство века. Игра окончена. Полицейские продолжают выводить из здания непрерывный поток менеджеров младшего звена и незадачливых «ранних пташек». Коллеги, столпившиеся у входа в здание, шумно приветствуют их. Уборщиков встречают аплодисментами. Они потрясают в воздухе кулаками. Очередь к «Пророку кебабов» растягивается через всю площадь и даже на соседнюю улицу. Тот подсчитывает потенциальных покупателей и звонит племяннику и племяннице, чтобы они сгоняли на склад. Журналисты начали брать интервью у сотрудников. Озер банкрот? Нет, они ничего не знают. Никаких признаков не было. Озер, как такое могло случиться? Озер был крупной компанией. Что они собираются теперь делать? Когда полиция пустит их в здание? У них в ящиках рабочих столов остались семейные фотографии. А где же Сюлейман Памир, Этьян Эрджан и Мехмет Мерал?
В квартире в Бебеке, в ялы в районе Канлыджа и в «мерседесе», припаркованном возле автосервиса на шоссе Е80, Сюлейман Памир, Этьян Эрджан и Мехмет Мерал независимо друг от друга достают из пластиковой коробочки по пузырьку. Открывают крышку. Каждый медлит несколько секунд, прежде чем засунуть носик в ноздрю, но лишь пару секунд. Нет, они не умрут. Создатели серых нано пообещали это. Но это будет своего рода небытие. Каждый вдыхает нано, а потом откидывается на стуле, диване или сиденье машины с прерывистым выдохом, а картинки, звуки, запахи, воспоминания о жизнях, которые они никогда не жили, об опыте, которого никогда не знали, фонтаном разливаются по их мозгу, и Сюлейман Памир, Этьян Эрджан и Мехмет Мерал забывают, кто они такие.
Девять сорок пять. Комитет по финансовому надзору заканчивает работу в здании газово-товарной биржи Озер. Все сети, внешние и внутренние, вырублены, коды и пароли в руках у следователей, прекращены онлайн-операции: работа с банками, торговля, электронная коммерция, поставка и логистика. Программы Озера остановлены и дезактивированы одна за другой, пока аудиторские программы комитета по финансовому надзору идут по следу денег, двигаясь от башни Левент к дочерним фирмам, клиентам и поставщикам услуг. Автоматические системы генерируют обвинения против аудиторов Озера, банка «SarayTRC» и корпорации «Газопровод Набукко». По всей Анатолии компрессорные станции замолкают, когда останавливаются насосы. Денежное дерево висит черное и мертвое посреди торгового зала. Руководители среднего звена собирают свои отделы группа за группой по всей площади и выкрикивают инструкции: идти домой, прийти завтра, чтобы получить дальнейшую информацию, освободить столы и собрать личные вещи. Биржа Озер прекратила торговлю. Последние бумажные снежинки, кружась, летят на площадь. Пророк кебабов никогда не видел такого наплыва покупателей.