Дом (др. перевод)
Шрифт:
А ниточки дергает Дом.
Сторми собрался с духом. Первым делом нужно определить, как ему быть. Очевидно, Биллингхэм тут ему мало чем поможет. Сторми сомневался, что сможет вытянуть из дворецкого что-либо помимо того, что тот ему уже рассказал. Так как же ему быть – вступить с Биллингхэмом в конфликт или постараться наладить с ним отношения? Смириться с судьбой и сделать то, что ему говорят, или попытаться бежать?
Взяв со столика рядом с креслом настольную лампу, Сторми выдернул шнур из розетки.
Он принял решение бежать.
Что есть силы Сторми швырнул
…и тотчас же снова появилась на столе.
Дико озираясь по сторонам, Сторми увидел посреди длинного кофейного столика мраморную шкатулку, схватил ее и изо всех сил бросил в окно.
Результат тот же самый.
Твою мать! Биллингхэм посоветовал ему обследовать дом – и он его обследует, черт возьми! И первым делом найдет другой выход отсюда, даже ценой своей жизни.
Сторми вспомнил слова дворецкого: «Вас будет ждать множество сюрпризов».
Его прошиб холодный пот.
Не обращая на это внимания, он задвинул все отговорки подальше. С чего начать?
Двери. Сторми попробовал выйти через парадную дверь практически сразу же после того как попал в дом, но новых попыток с тех пор не предпринимал. И если он правильно помнил, есть еще одна дверь на кухне, а также дверь, ведущая на улицу из кабинета.
Если здесь ничего не получится, надо будет начать с первого этажа и подниматься наверх.
Сторми прошел из гостиной в прихожую. Входная дверь по-прежнему была заперта. И не просто заперта. Она намертво приросла к косяку. Язычок замка не гремел в петле, под отчаянным нажимом со стороны Сторми дверь даже не пошевелилась.
Биллингхэм находился на кухне, мурлыча себе под нос какую-то песню, которая показалась Сторми знакомой, однако он никак не смог вспомнить, где уже ее слышал. Оставив это на потом, он спустился в кабинет.
Сторми уже давно не был здесь, но он прекрасно все помнил: то, как комната выглядела, то, как пахла, то, как дневной свет, проникая в окна под потолком, умирал где-то на полпути, не достигнув стен из потемневшего дерева. Даже книги на полках стояли точно в таком же порядке, как ему запомнилось, – он узнал названия на корешках.
Когда-то окна кабинета выходили на обширный сад, разбитый за домом, но теперь они никуда не выходили. В них проникал свет, чистый яркий свет, судя по всему, порожденный солнцем, однако за стеклом все было словно затянуто или туманом, или дымом, так что там можно было различить только сплошную белую пелену и никаких деталей окружающего мира.
Ускорив шаг, Сторми подошел к двери черного входа. Он протянул руку к дверной ручке, и та повернулась сама собой. Дверь была не заперта.
Сторми распахнул ее.
И перешагнул порог Потустороннего Мира.
Все оказалось совсем не так, как он ожидал. Не было ни призраков, ни оживленных трупов, ни черного неба, ни пустынного ландшафта, ни скелетов, ни ведьм, ни клыкастых демонов, брызжущих слюной. Вместо этого Сторми обнаружил, что находится в доме, по своей структуре полностью идентичному тому, который он только что покинул, однако все
Это было чарующее зрелище, по-своему прекрасное, однако внимание Сторми привлекла фигура у противоположной стены: лысая женщина, совершенно голая, сидящая в огромном гнезде из соломы на яйце размером с набивной мяч.
Его мать.
Сторми словно прирос к земле, не в силах пошевелиться, глядя на нее.
Помахав рукой, мать приветливо улыбнулась.
– Сторми!
У нее в глазах стояли слезы, и Сторми захотелось броситься к ней и заключить ее в такие крепкие объятия, чтобы она никогда не смогла из них вырваться. Но в то же время какая-то рациональная частица его сознания задалась вопросом, будет ли это разумно. Его сбили с толку яйцо, гнездо и абсолютно лысая голова, и хотя у него не возникло никаких сомнений в том, что это действительно его мать, что-то удержало его от того, чтобы от всего сердца крепко ее обнять.
– Сторми! – снова окликнула его мать.
Вот как все будет, когда заслон падет? Можно будет беседовать с мертвыми, поддерживать отношения с теми, кого уже нет в живых?
И так ли уж это плохо?
Сторми так не думал. Смерть является причиной большей части скорби в мире, и если любимые и после смерти по-прежнему будут рядом, если призраки перестанут считаться чем-то сверхъестественным и жутким, если их больше не будет демонизировать религия и они будут приниматься лишь как некая другая форма бытия, – все эти горе, скорбь, страдания и печаль тотчас же исчезнут сами собой.
Вот только можно ли живым и мертвым общаться между собой?
Когда-то было именно так. До появления Дома.
Однако, как утверждает Биллингхэм, если б так продолжалось и дальше, мир уже давно был бы поглощен и перестал бы существовать.
«Это и есть рай?» – подумал Сторми.
Или ад?
А может быть, и то и другое?
В окно были видны другие здания того же неизвестного цвета, нескончаемая череда, подобная повторяющимся отражениям в зеркальном зале, уходящим в бесконечность в обоих направлениях.
Впереди была сплошная белизна.
Сзади царил непроницаемый мрак.
Это и есть загробная жизнь? Сюда попадают люди после смерти? Здесь все казалось каким-то маленьким и ограниченным, голым. Сторми до сих пор не особенно задумывался над тем, что будет с ним после смерти, и если б на него надавили, он, вероятно, ответил бы, что его головной мозг прекратит функционировать, и на том все кончится, он перестанет существовать. На самом деле он никогда не верил ни в небеса, ни в преисподнюю.