Дом горячих сердец
Шрифт:
— Я тоже имел это в виду. Я несвободен, потому что у меня есть пара, Фэллон.
Из-за капелек воды, которые блестят на его лице, его чёрный макияж начинает стекать вниз.
— Я связан с тобой.
— Магией. А не любовным чувством. Боги, я ведь не могу тебе нравиться. Я так усиленно старалась вести себя с тобой как полная корова.
Его губы вздрагивают.
— И меня впечатлило твоё усердие. Я почти поверил в то, что понадобится настоящий героизм, чтобы завоевать
— Ты не завоевал моё сердце; только моё внимание.
Он картинно вздыхает.
— Значит, придётся проявить героизм.
Я начинаю улыбаться, как вдруг что-то приходит в движение за его спиной. Это оказывается струйка белого пара, которая напоминает мне о том, что мы находимся в общественном месте.
— Сюда никто не зайдёт.
Он обхватывает мою щёку, чтобы не дать мне повернуть голову.
— Я поставил стражников наверху и приказал никого не впускать.
Я сглатываю. Неужели все знают, что я здесь?
Он обводит мои губы своим большим пальцем.
— Морриган поистине благословила меня.
И хотя он, скорее всего, изменит своё мнение, когда по-настоящему меня узнает, я сохраняю в памяти его признание, которое звучит так, словно он сошёл со страниц одной из маминых книг.
Тем более, что он действительно из другого века. А точнее из других веков.
— Сколько тебе лет?
— Пошёл седьмой.
Семь веков… Он такой же старый как Ксема Росси.
— Выглядишь моложаво для такого старика.
Его лимонные радужки начинают сверкать.
— Если я когда-нибудь стану бессмертной, я тоже перестану стареть, как ты?
Его глаза больше не сверкают, а большой палец перестает ласкать мою нижнюю губу и вместо этого нажимает на неё.
— Ты станешь бессмертной. Даже не сомневайся в этом. И да, как только ты станешь бессмертной, ты навсегда останешься в том возрасте, в котором обретёшь свою магию.
К слову, о бессмертии…
— Я всё ещё на тебя зла за то, что ты не рассказал мне про Мириам.
Он откидывается назад, насколько вообще может откинуться человек, зажатый между камнем и твёрдым — ну, хорошо, мягким — местом.
— Я не рассказал тебе сразу, потому что не был уверен в том, что Данте лжёт. Ведь он принял при мне соль и заявил, что она сбежала.
Он выписывает узоры на моей коже под водой своими пальцами.
— И только когда вороны, которых я послал в Неббу, сообщили оттуда, что высокопоставленные фейри принимают то же самое вещество, что они высыпают в море, чтобы на них не действовала соль, я понял, что Данте солгал мне в лицо.
— Он знает, что ты знаешь?
— Он знает.
Когда я приподнимаю бровь, Лор продолжает:
—
— Значит, Антони застрял в туннелях вместе с моей бабкой и матерью?
— А также с Юстусом Росси и тем несчастным, которого отправил Данте для охраны женщин.
Под землёй. Они все находятся прямо под нами.
— Как нам их вытащить?
— Нам?
Верно. Я же подписала контракт о том, что останусь здесь.
— Тебе.
Он обхватывает мой подбородок пальцами и заставляет меня посмотреть ему в глаза.
— Фэллон, это не наказание.
— Ha fios.
Улыбка, возникшая на его лице, когда я использую язык воронов, напоминает мне солнце, которое появилось из-за горизонта и начало заливать землю своим светом.
— Какой же это подарок, слышать, как ты говоришь на моём языке.
Он проходится носом по моей шее, и, Святой Котёл, мои кости превращаются в тесто.
— Можешь сказать что-нибудь еще?
— Могу.
Я демонстрирую ему. И хотя моё произношение неправильное, а структура предложений всё ещё оставляет желать лучшего, он улыбается мне с такой гордостью, что это согревает мне сердце.
— Постарайся использовать язык воронов, когда вернётся твой отец.
— Чтобы отвлечь его от намерения тебя убить?
— Ты только что прочитала мои мысли, птичка?
— Вообще-то, нет.
— А ты бы хотела прочитать мои мысли?
— А хотят ли змеи плавать?
Медленно улыбнувшись, он опускает стены, и я заглядываю в его голову. И что же я там вижу! Во всех его мыслях наши тела обнажены и переплетены.
Румянец касается моих щёк, когда я покидаю его сознание, и становится ещё ярче, когда я понимаю, что всё еще сижу у него на коленях. Я начинаю с него слезать, но он обхватывает меня одной рукой, чтобы удержать на месте.
«Позволь мне подержать тебя ещё немного, Behach Ean. Ты не представляешь, как долго я ждал возможности коснуться тебя».
Пока он произносит это у меня в сознании, его рука, погруженная в воду, проходится вверх и вниз по моей спине.
И хотя я перестаю двигаться, поддавшись его ласкам, моя совесть продолжает доставать меня из-за того, как ужасно я себя веду. Если бы бабушка была здесь, кончики её ушей отсохли бы от стыда.
— Ты трогал меня уже множество раз, — замечаю я.
— Не в этом обличье, — говорит он и вздыхает. — Скоро нам придётся вылезти из этого бассейна и вернуться к реальной жизни.